Илья Таранов - Как Стенька Разин по Волге ходил…

Гришка с торжествующим видом забрался в сани:

– Но, родимая! Но, дохлая!..

Подростки с завистью рассматривала неожиданный подарок: по какому случаю Мишке-тихоне досталась такая нужная вещица.

Караульные стрельцы на башне горячо обсуждали увиденное:

– Гришка себя не дал в обиду!

– А я что говорил? Показал свой характер.

– Казацкая у нашего Гришки кровь! Сущий Стенька Разин! Говорят, лихой атаман всех в своё войско принимает.

– Тише ты, окаянный, никак сотник услышит, получим батогов 9 9 Батог – палка или прут для телесного наказания. !

Гришка выехал из крепостных стен кремля, миновал казённые лавки, рубленые купеческие дома, харчевню, торговые ряды и постройки на заснеженных улицах посада. Рыжая лошадёнка за день утомилась и еле плелась. Гришка не торопил. У гончарной слободы его нагнал мальчишка в синем зипуне, в стоптанных лаптях и без шапки, проворно запрыгнул в сани и весело хлопнул ездока по спине:

– Здорово, Гришка!

– Здорово, Николка!

– Чуй, Гришка, дело спешное!

– Куда ж торопиться!

– На Масленицу посадские ребята будут биться с городскими. Приходи!

– Приду!

– Гришка, в прошлом году нас побили!

– Слыхал.

– В этом мы побьём!

– Побьём, ежели нас не побьют, – Гришка дружески толкнул плечом Николку. Тот ответил. Мальчишки начали весело бороться. Рыжая остановилась, размышляя, для кого так стараются молодцы. Навстречу в дорогих санях с резьбой и украшениями ехал купец. Скучные улицы посада клонили его в сон, а тут такое зрелище!

– Эй, петушиный народ! Чего меж собой не поделили! – рявкнул он.

– Чуй, дяденька, на Масленицу будем бить боярских, – ответил Николка, стряхивая с головы солому.

– За что же им такие пряники? – усмехнулся купец.

– Пряников у нас нет, – вставил Гришка.

– Ну, стало быть, сахарные леденцы! – купец пытался оставаться серьёзным.

– Нет леденцов у нас, дяденька! – ответил Гришка.

– Так значит, изюм с мёдом! – развел руки в стороны купец.

– Это только на Рождество, дяденька, – сказал Николка, – а вчера бабка Алёна подавала пироги с грибами.

Купец сделал сожалеющее лицо и посмотрел по сторонам. Несколько зевак собрались вокруг и посмеивались.

– Значит, боярским достанутся пироги с грибами? – переспросил купец.

– С грибами! – весело кивнул Гришка.

От разразившегося хохота рыжая вздрогнула, зеваки широко заулыбались, купец дёрнул вожжи и поехал дальше, продолжая растворять уличную скуку добродушным хохотом.

– Почему купец смеялся? – смотрел ему вслед Гришка.

– Чуй, рыжая голова, купец пироги с грибами любит?

– Любит, поэтому толстый, как сом.

– Я люблю, а не толстый!

– Ты костлявый, как окунь! – засмеялся Гришка.

– А, ты колючий, как ёрш! – ответил Николка.

Они начали было опять толкаться, да Николка вспомнил:

– Ладно, рыбицу продашь? Дед Степан наказывал.

– Под соломой глянь. Два сударика по пять кило. Батя сказал семь копеек просить.

– Дед дал только пять!

– Бери! Две копеечки после отдашь…

– Отдам… – и Николка поволок по снегу судаков, связанных суконной верёвкой.

Сани миновали околотки и пригород Симбирска и по крутому спуску сползли к приземистым избам Успенской слободы, притороченным к подножию берега залубеневшей Волги.

– Тпру… – Гришка остановил лошадь во дворе неказистого сруба, потемневшего от времени, но сейчас приукрашенного снегом, и казавшегося гришкиной душе каким-то сказочным теремком, от которого исходил тёплый пряный дух, подсказывая мальчишке, что здесь он сможет сытно откушать мамкиных горячих пирогов.

Гришкина мать с ухватом в руках стояла у печи и глядела на румяный глиняный горшок, томящийся на багряных углях.

– Прилетел, ясный соколик! – улыбнулась она сыну. – Дверь-то прикрывай плотнее, ветер гулеванит по сеням.

– Чуй, мамка, был я в городе, дьяку Онуфрию рыбицу отвёз.

– Что же, доволен был дьяк?

– Грозился, что воевода серчает – мало рыбицы возим в казну.

– Ох, ангелы небесные!

– Есть хочу, – Гришка косился на горшок в печи.

– Садись-ка к столу, милок!.. Эй, девицы-красавицы, забирайтесь на лавку, кашу-малашу кушать будем, – крикнула она гришкиным сестрёнкам. Те играли в тряпочные куклы в углу на большой укладке.

Две девочки-погодки лет семи-восьми в длинных домотканых платьях и овчинных безрукавках мигом спрыгнули с сундука да к столу.

– Я рядом с Гришкой! – весело толкались и визжали они.