Галина Сафонова-Пирус - Мои предки крестьяне

– Куда ж им деваться-то? Раскулаченных везут, дети и убегают. Откуда их только не вытаскиваешь, когда поезд придёт! И из ящиков, что под вагонами, и с буферов, крыш. Кто живой, а кто уже и замерз.

– А что ж матери-то их отпускають? – говорю.

– Да они еще и сами им говорят: бегите, может, спасетесь.

С такими-то впечатлениями и приехала я домой. Говорю потом своим:

– Милые мои детки! Молитеся, чтобы ваших родителей Господь сохранил!

А Сухаревку эту приняла так близко к сердцу еще и вот почему. Как-то Сенькин товарищ уехал в Москву, устроился там шофером в посольстве и всё письма ему писал: хорошо, мол, получаю, хорошо живу. Ну и вздумал Сенька его проведать. А Сеньке моему что посольство, что гараж – всёодно! Поехал к товарищу этому, приходить к посольству и говорить:

– Мне тут пройтить надо.

Милиционер стоить:

– Куда вам пройти?

– Да у меня товариш тут шофером работаить.

– Уходи по-хорошему отсюда, – тот ему.

Сенька опять:

– Да мне надо…

Ну, милиционер и заорал:

– Ты что, дурья твоя башка, не соображаешь, куда просишься? Да если я тебя и пропущу… Видишь, сколько там еще милиционеров стоит?

– Да я только до товаришша.

Никак Сенька от него не отцепится, крепко ж ему хочется приятеля повидать!

– Ну, хорошо, – милиционер, наконец, говорить. – Давай твой паспорт.

Сенька сейчас хвать, и вытаскиваить. Позвонил тот. Ш-ш-ш… вот она, черная машина подъезжаить. Не успел Сенька одуматься, как его и забрали. И вот тут-то и привели его в посольство! Да разули, раздели, обыскивать стали, и все-то портянки порассмотрели, а какая-то женшына даже к часам его прицепилася, чуть ни разбирать их собирается.

– Да что ж вы в часах-то ишшыте? – Сенька смеется.

А она как начала его ругать:

– Ну, балбес! Ну, осел! А дети-то у тебя есть?

– А как же… Двое.

– Голова твоя дурья! Ты, хоть, соображаешь, куда попал?

Как начала еще и матом крыть! А он:

– Да выпустите вы меня, наконец, у меня ж мешок там с хлебом стоить!

Ну, все ж отпустили… Отпустить-то отпустили, а потом и началося: как месяц пройдёть и вызывають, другой пройдёть, и опять! А как-то раз и предлагають: будешь, мол, помогать нам, так не станем больше допрашивать. Подумал Сенька, подумал да говорить:

– Ну, ладно, буду.

Куда ж от них деться-то? Вот и началося. Как вызовуть, так сразу: ну, что, как, мол, твои товарищи? А он: да там-то пиво мы с ребятами пили, а у того-то водкой угошшали. Ладно, пока отпустють. На следующий раз он им опять: а вот такие-то анекдоты про баб рассказывали, вот такими-то матами ругалися. Он-то нарочно так, чтоб отстали. Ну, наконец, начальник выматерил его: как был ты, мол, дураком, так и остался. И отпустили.

Да нет, вызывали, вызывали и ишшо, особенно, под праздники. Как приближается какой, так и вотани! Тут-то мой Семен и уразумел что к чему, тут-то и разжевали ему, что такое посольство. После этого и боялася за него, да и за всех нас, ведь от них всего можно ожидать! Вон с какими головами умными расправилися, а уж с нами такими-то!.. И не заметишь, как схапають.»

Есть из жизни папы того времени и такой эпизод, который ярче выявляет его доверчивый, увлекающийся характер:

«Подруга у меня была, Махныриха, и уж очень легко ей жилося! Ни хозяйством она себя не обременяла, ни детьми, как родить какого, так или сестре подбросить, или матери. А еще как-то у нее так получалося, что муж ей и обед сготовить, и белье постираить, а как копейкой какой разживется, сразу праздник устроить, веселье в их доме закружится. Потом смотришь, денег у нее уже нет, занимать идеть. И занять легко удавалося. А уж перелюбила скольких! И грузины, и татары – все ей милы были. Бывало, спрошу: «Ну как ты можешь так, Наташ?» А она: по-другому, мол, и не умею. Завидовала я ей и ча-асто думала: а, можить, и мне так? И вот как-то раз она предлагаить:

– Давай-ка поедем в Крым жить. Мужья наши таксистами работать стануть, а мы – с грузинами развлекаться.

Сенька – за ней:

– А что? Продадим корову, купим машину. Я буду на ней работать, а ты – отдыхать у самого моря. Хватить тебе с этим хозяйством возиться!

И начала я подумывать: а ведь и правда, хорошо бы отдохнуть от коровы, от поросенка, да поехать к морю. Но всё-е во мне вроде как два человека боролися и один из них подталкивал: да брось ты свое хозяйство, заботы эти, поезжай! А другой тянул к чему-то тихому, постоянному. Совсем я расстроилася! Ну, наконец, все ж решила: нет, не поеду я ни-ку-да! Сказала Сеньке:

– Езжай один. Вот тебе дорожка и кати… С двумя-то детьми и мотаться? Хорошо, если это дело удачным окажется, а вдруг так все обернется, что набедствуешься, а потом и вернуться не к чему будить.