Дмитрий Коврин - Первые опыты

Жаров не знал, как быть.

***

Знакомясь с человеком, имеющим, к примеру, собаку с белой пушистой шерстью, мне тревожно узнавать имя пса. Попросив у хозяина стакан воды и ожидая, пока тот принесёт, я про себя думаю: «Только не Снежок». После пары глотков я вдыхаю и спрашиваю: «Как молодца зовут?».

– Беляш. – улыбчиво отвечает хозяин.

Ужасное кружение в голове. Я навсегда покидаю это место.

***

– Лёня, не надо!

Вопль Леночки мог подействовать разве что на дворнягу, мирно дремавшую у подъезда. Лёню же было не остановить: алкоголь всосался в кровь. Молекулы этанола весело неслись по телу, даруя его хозяину уверенность, быстро переходящую в отвагу. Леонид алкал свершений.

Подчиняясь внутреннему чувству, Лёня плыл к детской площадке, совершая характерные покачивания, столь же пластичные, сколь и внезапные. Леночка, понимая бесполезность затеи, не пыталась остановить кавалера и, произведя крик, предписанный жанром, беспомощно семенила сзади.

Добравшись до места, Лёня вдруг замер и зачем-то посмотрел наверх. Ярко-жёлтый свет заставил зажмуриться и отвернуться. Лёня протёр заслезившиеся глаза и, продолжая стоять под фонарём, вглядывался в глубину двора, насилу угадывая черневшие силуэты палисадников, лестниц и лавок, которые, казалось, таили зло.

Неожиданно для себя Лёня тронулся и, сделав пару шагов, оказался около качели-карусели. Мощное движение руки – конструкция отчаянно завертелась. Мысль о том, что такое эффектное вращение железа есть результат его воли, разжигала необычайно. Ошалело оглядываясь по сторонам, он кинулся к дубу и, на манер своего спартанского тёзки, беспощадно ударил дерево ногой. Дуб не поддался – Лёня был оскорблён.

Хмельная фигура, переполненная горькой обидной, покидала площадку. Подойдя к припаркованным авто, Леонид вызывающе заколотил по крышам, капотам и багажникам. Многоголосый вой сигнализаций разорвал ночную тишину.

– Щас я, сука, спущусь! – откуда-то сверху донёсся полный решимости голос.

– Спускайся, блять! – не унимался Лёня.

***

С людьми у меня не ладится. Почему – загадка. Заглянет ко мне гость – я с порога – чай на травах и мятный пряник, а мне в ответ: «Ну, Всеволод, сказать нечего – умеете принять… Я к вам, как говорится, со всей душой… спешил, накупил тут всякого, как говорится… даже как будто в некотором волнении сюда… а вы… да ещё и с порога… Прощайте». И уходит. Стою, от обиды – слёзы. Чем не угодил? Или вот. Встречу знакомого, о котором и забыл давно, улыбнусь и скажу – знаете, легко так, по-душевному – сколько лет, мол, сколько зим, как море жизненных страстей? Штиль, полагаю? А он: «Признаться, увидел вас – обрадовался. Думал подойти, побеседовать, былое вспомнить, приятелей общих, – кто и как, и где, и с кем, – про вашу судьбу узнать, а вы вот как… Прощайте». И уходит. Чем обидел?

Все, конечно, разные; мало ли из-за чего можно не сойтись – тут и воспитание, и темперамент, и черты лица, – только у меня со всеми так. Другое тут что-то.

***

Николо Нассáно и Луиджи Сосáно, сидя за небольшим круглым столиком, с азартом метали карты, обмениваясь фразами на итальянском. За соседним столиком расположились Ингрид Севастьяновна и Долорес Митрофановна, занятые беседой и коктейлями. Скрипач Любомир Кег играл что-то жизнерадостное, как бы подначивая общество говорить свободнее и смеяться громче. Псой Йофстофель, Вараздат Вельгельмович, Тереза Ганибаловна – сегодня собрались все.

На сцену впорхнула Лидия дель Сокорро Сентено.

– Господа, прошу внимания! Как вы знаете, у нас новый член. Без лишних слов – Евлампий Ананасов!

На сцену поднялся молодой человек и, взяв микрофон, обратился к высокой публике:

– Огромное спасибо! Я мечтал попасть в клуб с тринадцати лет. Для меня это большая честь.

Зал ответил польщённой улыбкой.

– Кстати, как зовут ваших детей? – вдруг вмешалась Лидия дель Сокорро Сентено.

Никаких детей у него не было – проверка.

– Марина и Саша. – не растерялся Ананасов.

Общество загоготало. Довольный собой, Евлампий продолжил:

– Доброгнева и Элевтерий.

Смолкая, хохот переходил в аплодисменты одобрения.

Лидия дель Сокорро Сентено вручила Евлампию тёмно-синюю книжечку с изящными золотистыми буквами. Ананасов счастливо зарумянился: документ официально подтверждал, что теперь Евлампий Ананасов – «член клуба людей с вычурными, необычными или просто забавными именами».

***

Вот вам мужичок. Неглуп, одет прилично, пользуется благоволением Вселенной. Праздности не терпит – каждый день в заботах. Здесь подписать, с теми переговорить, этого бранить, того похвалить. Шаг тороплив. Имеет богатые карманные часы с цепочкой. Такой в трамвай не сядет: побрезгует.