Алла Горбунова - Другая материя

Как-то раз мы с приятелем Митей пошли пьяные гулять по городу. Мы гуляли где-то между площадью Восстания и Чернышевской, и Митя сказал, что здесь недалеко живёт поэт Александр Кушнер, и он недавно был у него в гостях и брал интервью (Митя работал журналистом). На пьяную голову, мы решили найти дом Кушнера, позвонить в домофон и дурными голосами заорать: «Времена не выбирают, в них живут и умирают». Но, к счастью, дом Кушнера нам найти не удалось, а то бы могло произойти непоправимое.

У дедушки было много друзей, он хранил дружбу и со школьными, и со студенческими друзьями. Он рассказывал мне про их шалости в студенческом общежитии: например, как они выпускали газы и подносили при этом зажжённую спичку к заднице, а одному парню на Пасху покрасили яйца. Каждый год дедушка ездил в Политех на встречу бывших однокурсников. Но, по мере старения дедушки, однокурсников оставалось всё меньше. В последнее дедушкино лето, когда он уже тяжело болел и все понимали, что времени осталось мало, он тоже поехал на встречу однокурсников. Ему нелегко было ходить, но он сам добрался с дачи до Политеха, а потом обратно. Вернувшись на дачу, он рассказал, что на встрече однокурсников с ним произошёл конфуз. Дело в том, что из-за болезни у дедушки вырос очень большой живот, и штаны плохо держались, поэтому он носил для них специальные лямки. И вот там, на встрече однокурсников, в какой-то момент, когда он стоял спиной к дамам, эти лямки отстегнулись, и с него упали штаны. Мне было совсем не весело это услышать, но я не подала виду, и мы вместе с дедушкой посмеялись над этой историей. Следующая встреча однокурсников проходила уже без него.

Однажды, когда мне было лет семнадцать и я начинала где-то публично выступать со стихами и печататься, я дала почитать свои стихи бабушке. Бабушка читала внимательно и как будто с интересом, а потом оказалось, что она не понимает, где кончается одно стихотворение и начинается другое, хотя между ними были большие отступы и стояли звёздочки. А дедушка посмотрел на мои стихи и неодобрительно сказал: «Они слишком сложные. Всё гениальное – просто!» Но потом, с годами, дедушка всё больше следил за тем, что я пишу, и даже иногда высказывал мне скупые, но положительные отзывы. И главное – он понимал, что для меня это важно, и если я долго была в депрессии и бессмысленно валялась, он с мягким укором говорил: «Ну что это такое! Небось и не пишешь сейчас ничего? Когда в последний раз стихи писала?» Однажды дедушка мне сказал: «Почитал ваших современных поэтов. Все пишут одинаково, но стиль я понял. И я бы так мог писать, если бы был вашего поколения и хотел быть поэтом». Я знала – мог.

Я совсем не могла есть по утрам перед школой. А бабушка меня заставляла. Тогда я стала втайне от неё складывать еду из тарелки в большой рюкзак под кроватью. Через какое- то время он был полностью наполнен моими несъеденными завтраками. Потом я ушла из той школы, переехала от бабушки, и про рюкзак благополучно забыла. Мы нашли его годы спустя. Внутри было нечто омерзительное и смрадное. Так его целиком, вместе со сгнившей, разложившейся едой, и выкинули.

Бедя, бабушкина сестра, с которой мы жили в одной квартире, постепенно выжила нас с моим первым мужем Денисом из дома. Она сделала наше пребывание дома невыносимым. Каждое утро я просыпалась оттого, что слышала, как она говорит про меня гадости на кухне. Как-то я приготовила суп, а она, пока я готовила, всё время подходила и спрашивала, угощу ли я её. Я говорила, что, конечно, угощу, и, как только приготовила суп, сразу угостила. А потом она принесла сто рублей и начала их настойчиво пихать мне в руки. Я долго отказывалась, но она всё совала и совала мне эти сто рублей, и при этом вся тряслась. А у неё была шизофрения и тряслась она от своих лекарств, и в конечном итоге я взяла деньги, пока у неё не случился припадок. Но как только я взяла эти сто рублей, Бедя побежала к моей маме и стала на меня жаловаться, что я беру с неё, нищей пенсионерки, деньги за суп. Тогда я подошла к Беде и у неё на глазах разорвала эти сто рублей на мелкие клочки. И такие вещи происходили постоянно. Однажды дверь в туалете, когда Бедя там находилась, заклинило, и хотя мы тут же её освободили, Бедя утверждала, что мы заперли её специально. Последней каплей стало, когда она при нас звонила подруге и жаловалась, что мы хотим выжить её из квартиры. После этого Денис сказал, что не будет больше находиться в этом доме ни одной минуты. Он собрал сумку и ушёл, а я за ним. Мы поехали к друзьям и пожили у них первое время, а я насобирала денег у родственников и сняла нам на три месяца у знакомой знакомых за очень скромную плату однокомнатную квартиру на Фонтанке. На большее время снимать у нас денег не было, но там как раз началось бы лето и я бы переехала жить на дачу, а Денис уехал бы к себе на родину в Красноярск. А что делать потом – потом бы и решали.