Алексей Ефимов - Когда мечты были большими

Проклова много чего рассказала. Когда в ее повествовании возникла долгая пауза (кажется, она вспоминала, кого еще не сдала), он, не дожидаясь сиквела саги о местной мафии и чувствуя, что и без того порядком вывалялся в грязи, вернулся к тому, с чего начал. Он объявил ей, что делает ей последнее предупреждение. Если что – до свидания.

«Передайте всем, что времена изменились. Мы повышаем зарплату, но и спрос будет другой. Ясно?»

«Да».

Чувствовалось – еще немного, и Проклова разрыдается.

«Удачи. Мы должны выпускать лучшую продукцию в городе – и мы будем ее выпускать. Если кто-то не хочет, тому с нами не по пути».

Обессилено улыбнувшись, Проклова встала.

«До свидания», – сказала она и вышла.

Через минуту вошла главный технолог, Вера Сафронова.

Он сразу понял, что она настроена по-боевому и сдаваться не собирается.

Прикрыв за собой дверь, она поздоровалась, быстро и энергично прошла по паркету и села в кресло.

Скрипнула черная кожа.

Глядя на нее, он подумал о том, что в данном случае рука у него не дрогнет. Шансов остаться у нее нет, в особенности после того, что поведала о ней Проклова. Ее увольнение – дело решенное.

Он сказал это, как только она села.

Он всматривался в нее, следя за реакцией, но ее лицо было скрыто под маской. Слегка побледнела, и все. Из прежнего опыта общения с ней он знал, что она умеет владеть собой. Ее непроницаемое лицо живет отдельно от ее сущности, и лишь матовые глаза выдают ее. Как и в глазах Кузнецовой, в них ничего не увидишь, но сами они скажут о многом. Они не оживляют лицо, а старят. Она густо красит губы с опущенными вниз углами, густо румянит дряблую кожу, наращивает длинные ногти, на каждом пальце носит по золотому кольцу, в ушах – крупные серьги с рубинами, – что там, за яркой вульгарной оберткой?

«Основания?» – спросила она после паузы.

«Их более чем достаточно».

«Можно конкретней?»

«Вы не соответствуете занимаемой должности».

«Александр Александрович, я, наверное, что-то не понимаю. – Она не сводила с него глаз. – Я выполняю свои должностные обязанности. Почему не соответствую? Из-за консервов? Спросите у Прокловой. Я не могу стоять у нее за спиной и пересчитывать банки».

«Она то же самое говорила».

«Видите. – Она оживилась. – Как за всем уследить? Кто-то стащит кусок мяса или воды в банку нальет – отвечать за все мне? Разовые случаи были и будут»

«Вы считаете, что с качеством все в порядке?»

«Да».

«Я на днях взял пельмени. Не специальные , для дегустации, а просто так, в магазине. Зашел и купил. Сварил их на ужин. Жена съела два, а я – пять. Остальные мы выкинули, вы уж простите. У конкурентов пельмени лучше. И колбаса. Поэтому они продают их больше за ту же цену. Разве они делают начинку из чистого мяса? Нет. В чем их секрет? Раньше мы не брали продукцию этого комбината или брали по минимуму. Она не пользовалась спросом, люди не покупали. – Он сделал паузу. – В общем, у вас есть выбор – как нас покинуть».

«Я справляюсь со своими обязанностями. И качество соответствует ТУ, нас много раз проверяли».

Она отчеканила это как робот – словно заранее выучила текст и выдала его слово в слово.

Он усмехнулся.

«Вот заливает, – думал он с восхищением. – Уверенно так, с нахрапом. Впору даже поверить в то, что очерняю кристальной честности человека».

«Вера Борисовна, мы с вами взрослые люди. Мы оба знаем правду. Вы здесь двадцать лет, и до недавнего времени здесь ничего не менялось, в лучшую сторону. Я не буду тратить время и рассказывать вам в деталях о том, чем вы тут занимаетесь. Давайте просто осознаем тот факт, что скоро вы нас покинете. По собственному желанию или нет – зависит от вас. Если вопросов больше нет, можете быть свободны».

Она нервно встала.

На ее ярко накрашенном лице блуждала искусственная усмешка, а взгляд уперся в пространство. Самообладание ей изменило.

Развернувшись, она молча и резко вышла.

Ее уволили по статье. Она восстановилась через суд, получила зарплату, компенсацию морального ущерба в размере пяти тысяч рублей, а потом написала заявление об увольнении по собственному желанию.

Беспалов отнесся к этому философски, а Моисеев – болезненно, как к личному оскорблению.

«Сука! – сказал он. – Надо было фарш из нее сделать. Теперь все поймут, что просто так не уволишь, и страх потеряют. А нам, Саша, нужно гнид вычищать. Эту жирную из холодильника – первую. После инвентаризации пнем ей под зад».