М. Агеев - Откровенные повести о жизни, суете, романах и даже мыслях журналиста-международника

Русаковское молчание Галку не смутило. Блиц-визит гранд-дамы Колокольчиковой она прощать не собиралась. Да и как можно! Ведь Инга специально, чтобы унизить её, Галину, явилась в мексиканском изумрудном колье, оправленном в восемнадцатикаратное золото с ацтекским орнаментом. На три минуты всего-то и почтила присутствием, но в колье! Подобные выходки прощать нельзя! Да и сама вещь – изумруды, золото – красотища же невозможная! Когда ещё Юрка такое сподобится купить! Разве не обидно?

Конечно же, Инга Колокольчикова меньше всего думала о жене младшего редактора Крюкова. Жён младших редакторов она, как правило, вообще не замечала. А колье, и это, изумрудное, и другие, из других камней и металлов, носила просто потому, что они у неё были. Если бы Галина только догадывалась о месте, которое занимала она в мыслях Инги Колокольчиковой! Если бы знала, что колье предназначалось вовсе не для того, чтобы досадить ей, красивой и замечательной Галине Крюковой, которой эта молодящаяся архаика Колокольчикова, безусловно, должна смертельно завидовать! Если бы хоть на миг предположила Галина всё это, то обида её на Колокольчикову стала пожизненной и, как приговор серийному убийце, без права на амнистию.

– Ну, была б ещё, в самделе, «золотым пером»! Бовиным каким-нибудь! – Шумела Галка. Андрей морщился и вздыхал, но в ограниченном пространстве кухни деваться ему от Галкиного праведного гнева было некуда. – Или этим, как его, Зориным… И ехала бы тогда себе в Израиль… Там бы и сверкала своими подвесками королевы… А то у неё все таланты между ног запрятаны, и никому она нигде не нужна!

Высказав наболевшее, облегчив душу, Галина взгрустнула: печально подпёрла щёку кулаком, по усложнившемуся рельефу мутной струйкой первача покатилась слеза. Но грусть Галкина была светлой – за изумруды она расквиталась.

Русаков так и не проронил ни слова, только морщился и вздыхал.

Не дождавшись сочувствия и понимания, Галина отключилась в дрёме, откинулась на спинку кухонного дивана. Стало ясно, что хозяйка дома случайно перебрала, и, кажется, сильно.

Все примолкли. На кухне воцарилась неловкая, тягучая пауза. Бесконечная. Отдельный полк милиции мог бы народиться, пока длилась она. Наконец, Андрей, перестав морщиться и вздыхать, вбросил тему:

– Петь, ты поведай, чего там да как у тебя в Мексике прошло. А то собрались тебя слушать, а ты – ни слова…

Все шумно и облегчённо поддержали. Действительно, устроили сабантуй, а виновник о главном ни гу-гу! Петя засмущался. Напоминать о своих попытках обнародовать путевые заметки в начале вечера показалось ему неуместным, лишним и пустым. Тем временем, после секундного возбуждения, вызванного Андреевой инициативой, на кухне опять воцарилась тишина – настроение густело по мере того, как уходил кайф, и тяжело оседало долу, наваливаясь усталостью и сном. Не замечал Петя страстных желаний на осоловевших лицах коллег и сослуживцев, врали они – изображали интерес, только чтобы смять паузу. А поправить ситуацию было уже нечем – выпили всё до капли. Она казалась безвыходной, эта ситуация: Игоряшка Парамонов изменил Бахусу, предавшись Амуру, стрелы толстенького пупса выбили Парамошу из седла, унесли прочь и некому стало добыть горючее в предутренней Москве – не находилось больше героев.

Шансы Завадского быть услышанным вновь рушились, вздымая клубы пыли. Ситуацию спас Юрка Крюков – обведя взглядом поле брани, он вздохнул и исчез где-то в глубине квартиры.

– Щас заначку выставит, – тоном пророка заявил проснувшийся и духом бесплотным просочившийся в кухню Васька Солодовников. – Приличные люди всегда заначки имеют. Юрка Крюков – приличный, да и Галка отрубилась… Враг дремлет!

Солодовников пророчествовал и одновременно исследовал пустые бутылки на предмет «сливянки». Со сна его слегка лихорадило, кайф выходил с настораживающей скоростью, вопрос требовал немедленного решения. Увы, «сливянка» не получалась. Профи бутылки выжимают досуха. Васька имел дело с профессионалами. Искать тут было нечего.

– Во, ребята, дядька привёз! – Возвестил вернувшийся Юрка. В руке его плотоядно и громко булькала квадратная, огромная, похоже, литровая бутылка с желтоватой жидкостью. Ярко-зелёная этикетка наводила на мысль о тараканьей отраве.

– Дайка сюда! – Невнятно бормотнул Васька и молниеносным, незаметным глазу, каким-то кошачьим, мягким движением цапнул бутылку из руки Крюкова. – Ага, текила! «Сделано в Мексике»! Как раз по теме. Вот Петька нам и расскажет, как её, родимую, там пьют. Петька же, небось, и привёз!