Валерий Столыпин - Он мой, а прочее неважно

Варя сидела дома, читала, грызла семечки. Все домашние дела отрабатывали вместе в выходные дни.

На работу жена идти не захотела, мотивируя тем, что собирается ехать к дочери. К дочери не ехала, заявляя, что меня даже на день нельзя оставить одного – конкурентки уведут.

Оригинальная позиция: со всех сторон враги, бедная девочка – обороняется.

Немного отдохнув, Варя временно снимала осаду, вновь приступала к попыткам окончательно меня приручить, вводя в любовный транс. Не знаю, как она шаманила, но ей это удавалось без особых усилий.

Я вновь припадал к источнику наслаждения, готовый выполнить любую команду.

В очередной раз желание Варя озвучила почти неподъемное: девочка потребовала, чтобы я уволился и переехал вместе с ней в столицу.

Не было никакого реально выполнимого плана, только требование жены привести её к другой жизни, которую она трактует, – хочу жить, как люди…

Знать бы, что это значит, каких людей она имеет в виду и какие события считает их замечательной жизнью.

Стремления к познанию, интеллекту, движению вперёд я у неё не замечал. Конечно, она вполне грамотная, много читает, но круг интересов ограничивался любовными приключениями и триллерами, а мечты – обилием шмоток.

Мизерный опыт работы продавцом отвратил её и от этой профессии, где нужно быстро считать и уметь угождать покупателю. Эта деятельность не для неё, а чего действительно хочет, не знает: считает, что для добывания денег достаточно усилий мужа, а жена должна…

Здесь, однако, большой пробел.

Чего должна делать жена, о том Варя не задумывалась, да и не женское это дело – решать сложные вопросы. Ведь у неё есть то, чего нет у меня, значит можно махать этим аргументом, как полковым знаменем.

Может показаться, что я описываю светскую львицу, фотомодель, или дочь состоятельных родителей.

Отнюдь, Варя простая деревенская девчонка из многодетной семьи. Откуда растут ноги непомерных амбиций мне неизвестно, но они есть, а исполнителем всех желаний назначена не золотая рыбка, а я, человек без особенных талантов, с ограниченным опытом и без денег.

Для Вари это не имеет значения, она верит в свои колдовские чары и безграничное везение, чего нельзя сказать обо мне. Я в себя совсем не верю, потому, что не способен справиться даже с женой.

Всё сильнее саднит в груди, откуда испарилось сизой дымкой и истаяло, как утренний туман, сияние внутреннего света.

Вместо восторга и эйфории там поселилась заноза, впивающаяся всё глубже. Похоже, её уже оттуда не выковырнуть. Доступ к ней зарос слоем загрубевших покровов, закупоривших попутно выцветшие преждевременно чувства.

Боюсь, с этой бедой придётся смириться и жить.

Скучно, нелепо, безрадостно. Ведь Варя – мать моего ребёнка. Не могу же я сделать его несчастным, начав раздёргивать на части.

Хотя…

А мать ли она?

Что скажет дочь, когда вырастет? А мне, мне будет, что ей ответить?

Воспитывают-то её старики.

Вот такая, понимаешь, нарисовалась проблема…

Я сидел и насвистывал песенку.

– И солнце светило, и радуга цвела. Всё было, всё было, и любовь была.

Радоваться жизни получалось не очень убедительно.

На самом деле я прокручивал в голове второй десяток вариантов диалога с Эльзой, девушкой, с которой мы скоро десять лет катаемся на эмоциональных качелях.

За это время мы десятки или сотни раз сходились и расходились. Инициатором разрыва неизменно была она, девушка, которую я любил и ненавидел одновременно.

Не удивляйтесь, так бывает. Во всяком случае, я живу в таком ритме, локально конфликтуя с самим собой в затяжном режиме. Преодолеть этот парадоксальный диссонанс мне никак не удаётся.

Сколько раз я давал себе зарок, никогда больше не связываться с Эльзой.

Ага! Кто бы подсказал, как это возможно реализовать в реальности.

Виртуально я рвал с ней неисчислимое число раз, причём делал это убедительно и твёрдо.

Тысячи вариантов сюжетных миниатюр, гениальные сценарии диалогов, способных уничтожить что угодно, не говоря о таких хрупких материях, как интимные чувства.

Я старался, даже записывал особо удачные варианты развития событий в особую тетрадь, которую озаглавил “Shards of my soul”. Иногда дополнял эти сцены, чаще редактировал, исходя из новых условий и эволюции наших странных отношений.

Каждый раз, когда она возвращалась, делала это легко и непринуждённо, словно мы не расставались. Эльза вела себя так буднично и непринуждённо, будто никаких истерических выпадов в отношении меня, конфликтов и расставаний не было.