Эмануил Бланк - Сочинения. Том 4. Антидепрессант

Сквозь зеленое стеклышко мир казался унылым и постным, но через желтовато-коричневое – веселым и разнообразным.

– Вот! Вон там! Пролетел самый настоящий кукурузник

Говорили, что на нем можно было долететь аж до самых Черновиц. Не то, что до соседних Раскопинцев или Окницы, находившейся, всего-то, в семи километрах.

– Да-да, именно за той большой горой

Именно оттуда, да еще со стороны Шипота, наплывали самые красивые и самые удивительные облака

Даром, что эти скопления водяного пара большинству наблюдателей напоминали только корабли с лодками. От парусников эти облака позаимствовали, пожалуй, только плавность и величавость движения. Хотя некоторые, были, действительно, похожи на различные типы плавсредств.

Редко, среди туч, встречались настоящие великаны и разнообразные человеческие лица. В основном, это были формы, больше похожие на собак, лошадей и прочую живность. Их разнообразные головы, лапы, хвосты. Бывали, конечно, львы, почти настоящие жирафы и гигантские слоны. Особенно у края горизонта, перед самым закатом солнца.

Самое большое количество разных видений в облаках появлялось, почему-то, после какого-нибудь интересного фильма или громкого события.

Вон, к примеру, та здоровая туча. Знай, плывет себе плавненько. Такая, вся из себя белая и пушистая. Похожа на ту дворнягу, которой когда-то, во время облавы, выстрелами перебили лапы. Случилось это, прямо возле нашего дома.

В годы моего детства, в Сокирянах часто устраивали охоту на бродячих псов. Тогда, вдруг, по улицам начинали бегать взрослые дядьки с винтовками и грозными красными повязками.

Несмотря на обилие детворы, любившей понаблюдать за всем необычным, те дядьки отчаянно ругались матом и, тщательно выцеливая, беспощадно стреляли по всем собакам.

Убить животное сразу, не получалось. Переулки постепенно заполнялись страшными визгами и плачем раненых, умиравших дворняжек. Бедняги скулили и прятались по всем углам, куда удавалось заползти. Но их настигали, беспощадно добивая выстрелами в упор.

Затем, растрелянных, безжалостно и равнодушно забрасывали в обычную телегу. А после того, как она наполнялась, увозили. Увозили невесть куда. За телегами, по пыльной дороге, ещё долго тянулись бесконечные следы красных капель и струек. Кровь, у тех бедных собак, была, как у нас с Вами. Все того же, красного цвета. Будто у обычных кур, зарезанных шойхетом перед свадьбой старшей дочери Лойфманов – первого большого торжества, которое хорошо мною запомнилось.

Наверное, и в сорок первом, так же бегали охотники, гоняясь за евреями. То бишь, жидами. Так оскорбительно осклабившись, до сих пор, называли и называют нас словаки, поляки и украинцы. Называют, по их убеждению, только потому, что, видите ли, замены этим оскорблениям в их собственных языках, попросту, не существует. Не существовало и раньше. И нет до сих пор.

В тех местах, где евреев, в словакии, польше, прибалтике и украине (не буду писать названия этих территорий массовых убийств моих близких с большой буквы) называли жидами, их изничтожили, ограбили и изнасиловали, растерзали и сожгли, в намного больших количествах, чем в других странах.

Ни капли не сомневаюсь, что, если бы только захотели и покаялись, то могли бы, запросто, придумать другое слово, вместо оскорбительного и уничижительного слова, – Жид.

С каким удовольствием и маниакальной страстью его продолжают изрыгать из себя и сейчас, те, шипящие от злости, скворчащие от ненависти, раздвоенные змеиные антисемитские языки.

Догадались же в Америках с Европами, когда общественное мнение прижало, вместо запрещённого и унижавшего слова « Нигер», научиться произносить говорить слово «афроамериканцы». И ничего. Корона с тех наций не упала. За «Нигера», сейчас, даже в тюрьму сажают. А за Жида, нет.

С детства, хорошо помню, с каким омерзением, презрением и жаждой оскорбить, всегда произносилось ужасное слово, – Жид. Бросалось оно в меня довольно часто, иногда, перед, иногда, вслед за увесистым камнем.

Вы попробуйте. Просто попробуйте произнести слово Жид перед зеркалом. Даже, если Вы народный артист. Произнести уважительно, интеллигентно. Ласково так, – Жиденыш, ты мой. Что-то не получается? Правда?

В отличие от мужиков, отстреливавших собак в Сокирянах, у наци-полицаев повязки были не красными, а белыми. Матерились они, думаю, точно также. Также убивали, складывая в телеги замордованных, истерзанных жидов и жидовок. Как не хочется думать о том, что это были те же ловцы собак, хорошо знавшие дорогу на мыловарню.