Иван Шмелев - История села Мотовилово. Тетрадь 11. 1927–1928 гг.

– Наташенька, я слыхала, будто ты с Федькой водишься! Отстань от него милая. По-моему он походит с тобой, поматросит, а потом тебя и бросит! А ты, милая, заведи-ка другого, поскромнее, да понадёжнее, – умилённо напевала в уши Наташке мать.

– Пусть будет, мам, по твоему, у меня уже есть на примете подходящий женишок-то! – делилась своим секретом с матерью Наташка.

– Кто такой?

– Сашка Савельев!

– Ну вот и гоже, валяй с ним! Я тебя на это благословляю, он хороший!

Попервоначалу, Наташка. Охотно и послушно шла на Федькин зов, а когда поняла, что он грубо изменил ей, она в душе раскаялась а том, что так близко связалась с ним, что так близко допустила его до себя, заранее знав, что он только поиграет ей, себе на удовольствие, а потом бросит. В очередное свидание с Федькой, Наташка решила выговорить ему всё наболевшее на душе, не боясь полного разрыва с ним, имея в запасе для себя Саньку. И чтоб чем-то отметить и отомстить ему за позор, она больно укусила ему губу, когда он полез к ней целоваться. От боли Федька вскрикнул и грубо обругав её, зажал окровавленную губу ладонью.

– Изменник! Вот ты кто! – яростно, но ревниво выкрикнула она, упорно глядя ему в глаза.

– Какой я изменник? – оправдываясь, не разжимая ладони произнёс Федька.

– Обманул, напакостил! А теперь и в сторону! Да и снова лезешь целоваться. Это не любовь, а одно коварство! – бросала обличительные слова она ему.

– Ты нашу прежнюю любовь вывернул наизнанку и я с тобой вся измучалась, терпения нету!

– Ну ладно! Давай помиримся, я признаюсь, что виноватый. – желая примериться, сдержано проговорил Федька и привлекая её к себе, целуя, повалил на прижухлую траву. Трепеща от возбуждения всем телом, воспользовавшись уединением, он намеривался сделать своё дело, но она на этот раз воспротивилась:

– Всё равно изнасиловать себя на позволю, – злобно дыша ему в лицо проговорила она и изловчившись, ловко выскользнула из-под него, вскочила на ноги. Сконфуженный таким оборотом дела, Федька встал поодаль. В растерянности, он стоял на одном месте, широко расставив ноги. Нервно дрожащие пальцы судорожно скользили по пуговицам его штанов, словно по ладам гармони. Впервые, он признал за собой неудачу.

– Ну что ж, выходит, мы с тобой понапрасну дружим, теперь в разные стороны и квиты! Гляди, дело твоё! Приневоливать я тебя не стану! А может ещё придётся встретиться?

– Честь имею кланяться! Свет клином не сошёлся, найду другую! Подумаешь какая персона. Я и не таких видывал! Обойдусь и без тебя! – бросал Федька колкие щемящие душу слова.

– До свиданица! – насмешливо резанул напоследок Федька. Наташка едва выдержав колкость этого прощального слова, остепенившись горделиво вымолвила:

– Ну и мне нет нужды за тобой гнаться- то! Не хочешь, не надо! Я тоже без тебя не пропаду. А на память на вот мою карточку! Хочешь носи, хочешь изорви – растерзай мою любовь к тебе!

Он взял карточку, сунул её в карман и пошёл прочь. А по селу бабы судачили про близкую связь Федьки с Наташкой в открытую. Как не стараются влюблённые скрыть свои потаённые дела от бабьих пытливых глаз, как ни стараются ходить на свои свидания скрытно, своими потаёнными тропами, всё равно бабий глаз уследит и усмотрит и бабий непоседливый язык разнесёт по всему селу сенсационную новость. Даже Николай Ершов, любитель разговора на любовную тему и тот в кругу мужиков заводил разговор о связи Федьки с Наташкой. Дымя махоркой, пыхая изо рта дымовыми колечками, Николай не торопливо говорил:

– Я доконно знаю, что они меж собой очень в близких отношениях! Так, что в некоторые моменты между ними нитку не протащить, образно вёл разговор Николай.

– А мне кажется, Федька около неё только понапрасну баклуши бьёт! Всё же она девка знатная и с головой, – возразил Николай Смирнов.

– Что ты! Я готов об заклад биться! – отстаивал свои слова Ершов, – по всей видимости она уже не девка, и по-моему, уже не раз была в деле. Парни-то нынче вони какие! Они живо любую девку обработают и переведут из девичьего гурта в бабий разряд. Федьке в лапы попадёшься – скоро не вырвешься! Он в целом месте дыру просверлит! К нему попадёшь девкой, а от него пойдёшь бабой, – многозначительно и образно глаголил, среди мужиков, Ершов.

Дошёл слушок и до Наташкиной матери. Чтоб смягчить своё расстройство и не оскорбить доченьку, она как-то спросила Наташку:

– У тебя, Наташеньк, есть ли заветный жених-то?

– Да, ты, мама, у меня всё дело испортила! И что тебе надо было о свадьбе с бабами говорить. Федька из-за этого на меня рассердился и сказал, больше не будет со мной гулять. А он мне в душу мою вторгся, что и забыть не могу! – поведала Наташка своей матери о любовных чувствах к Федьке.