Юрий Бобылев - Странник. Сборник рассказов

А потом уже собирались с мужьями. Ну, там все, как положено. Столы заставлены, как только ухитрялись придумывать самые разные закуски, водки не было, спирт, ну и разные самодельные наливки. Но все настоящее, сто раз опробованное. Никакой санконтроль был не нужен. Потом песни, танцы, разговоры, иногда доходило и до ссор. Обычное российское застолье. Но хорошо!!!

И вот наступил долгожданный день. Мы едем на рыбалку. Встали очень рано, затемно. Хоть и весна, но очень холодно. Одевались почти как зимой. Нас 6 человек, не считая меня, все сослуживцы отца. Едем на небольшом грузовике. Меня засунули в кабину. Малолетка. Мужики в кузове, хорошо, что еще кузов закрыт брезентом. Согреваются спиртом, отец же военврач, так что запасы не иссякают. Ехать до большой реки около 100 км по не самой хорошей дороге между сопками и перелеском. Основная растительность – карликовые северные березки. Большую часть времени сплю в теплой кабине. Мне не мешают, но ничего и не дают. И вот приехали. Огромная река, я такой еще и не видел. Лед еще полностью не сошел, так что плавает много льдин и довольно больших. Хотел на одной покататься и получил подзатыльник, не для этого приехали. Часа два оборудовали становище. Срубили стол, лавки. Оборудовали костровище, заготовили дрова. Все очень основательно. Потом стали готовить сети. Здесь уж не до баловства, на всякие удочки нет просто времени. Правда, отец для меня подготовил две самодельные удочки. Надули две лодки. Ну и ближе к вечеру уже поставили сети. Я до этого пристроился в удобном месте на берегу, где была небольшая заводь с моими удочками. Правда, отец привязал меня длинной веревкой к стоящему на берегу дереву. Так, на всякий случай. И что же вы думаете, к всеобщему удивлению и к моей огромной радости где-то за два часа наловил почти небольшое ведро всякой, конечно, не крупной, но все же съедобной рыбы. Так что хватило даже на уху, честно говоря, конечно, не на очень наваристую, но мужики хвалили. Еще до ухи поставили сети. Рыбнадзора там не было на ближайшие 2–3 тысячи километров, да и это была нормальная для тех мест и для того времени рыбалка. После того как поставили сети, сели обедать-ужинать. Тут уж не до разносолов. Правда, уха пригодилась и разбавила разное количество консервов. Так что я себя чувствовал вполне равноправным членом артели. Чай, приготовленный на костре, был очень вкусный. Спать легли рано, я в кабине, мужики в кузове. Сети снимали рано, часов в 6 утра. Очень холодно. Рыбы было много. Ее тут же потрошили и складывали, засыпая солью, в привезенные бочки. И так три дня. Уже к концу второго дня для меня все это утратило новизну и перестало доставлять особое удовольствие. Даже моя собственная рыбалка уже превратилась в рутину. Все же мне было всего 6 лет. Но я не ныл, еще чего не хватало. Я же был почти членом рыбацкой артели. А потом все время думал, каким героем я буду в глазах моих дружков, когда буду рассказывать обо всех этих приключениях. Наступил последний день промысла. Бочки были практически заполнены и еще пара мешков со свежей рыбой. Наше становище мы все почистили. Все отходы закопали. Все было готово, чтобы принять следующих гостей. И пустились в обратный путь. Домой добрались очень поздно. Я заснул, конечно. Отец вытащил меня из кабины и на руках отнес в дом. Даже не знаю, как меня раздели и засунули в кровать. Я проспал, не просыпаясь, 24 часа, и меня с трудом все же разбудили. Классная была рыбалка.

Две подруги, почти ровесницы, обе родились в конце XIX века. Еврейки. Одна американка, жена известного в Штатах коммуниста. В 1934 году вместе с мужем они приехали в СССР строить вместе с советским народом светлое коммунистическое будущее. Он работал в издательстве Коминтерна, она преподавала английский язык. В 1937 они были оба арестованы. Его очень быстро расстреляли. В нашей стране начали расстреливать большевиков и комиссаров намного раньше, чем к этому приступили эсэсовцы. А ее отправили в один из лагерей. Не помню уже куда, но где-то в Казахстане. И освободили только в 1954 году. Тогда уже многих стали освобождать. Из тех, конечно, кто остался в живых.

А вторая подруга – коренная русская еврейка. Из относительно обеспеченной семьи. Получила прекрасное образование, в том числе и в Швейцарии. Стала зубным врачом. Достаточно спокойно пережила турбулентные годы гражданской войны, Нэпа и все прочие этапы строительства социализма в нашей стране. Все же она была великолепным профессионалом, одним из самых известных в Москве стоматологов, и, работая в одной из городских поликлиник, имела и свою собственную практику. Хорошим врачам это позволялось, и до поры, до времени компетентные органы на это закрывали глаза, но это не значит, что об этом забывали. Всему свое время. Она даже не была в эвакуации, то ли безотчетно верила, в отличие от многих, бежавших из Москвы в октябре 1941 года, что наши никогда Москву не сдадут. То ли потому что у нее не было возможности никуда уехать. И она продолжала жить в Москве и лечить по 18 часов в сутки раненых в госпиталях, поскольку освоила и основы челюстно-лицевой хирургии.