Нина Левина - Дзюдо и кино. Жизнь напролом. Мемуары в рассказах

Я плакал, размазывая грязные слёзы по щекам. В этот момент пионер, будущий комсомолец, возненавидел дерущийся и ругающийся пролетариат аж до печёнок! Нет! Всё, что угодно, но только не пролетарии! Я поклялся на всю жизнь никогда больше не идти в рабочие! Хватит с меня этой грязи, ругани и несправедливости! Собрал свои вещи и бегом, зарёванный, помчался домой. Там я бросился маме в ножки и умолял её помочь вернуться в школу. Какими сладостными мне казались теперь двойки по математике! Мама успокаивала, как могла, но в душе ликовала – её упрямый сын на собственной шкуре понял, что надо учиться.

Однако устроиться в школу оказалось не так-то просто. Заканчивалась первая учебная четверть, и все классы были заполнены под завязку. В мою школу вернуться не представлялось возможным – свободные места отсутствовали. То же самое было и в других школах. Мы с мамой обошли почти весь Святошинский район и, наконец, наши поиски увенчались успехом! В сороковой школе нашлось одно свободное место в восьмом… математическом классе. Я чуть было снова не зарыдал – хуже всего у меня обстояли дела именно с математикой. Если по другим предметам удавалось кое-как перебиваться на троечках и четвёрках, то моя предыдущая учительница математики вывела неутешительный вердикт касательно моих способностей – «полный бездарь!» Но страх перед заводом пересилил страх перед математикой, и меня зачислили в восьмой класс.

Классным руководителем моего нового класса оказался Дмитрий Ефимович Шелест – родной брат Первого Секретаря ЦК Компартии Украины Петра Шелеста. Помимо классного руководства Дмитрий Ефимович преподавал математические науки. Именно к нему мне пришлось явиться с повинной. Я рассказал ему о своих злоключениях в заводском цеху и желании продолжить учёбу в школе. Но при этом честно признался, что в математике у меня знаний меньше ноля, и в его математический класс пришлось идти от безысходности.

Дмитрий Ефимович внимательно посмотрел на меня и сказал:

– Мне нравится твоя честность, Серёжа. Скажу откровенно – за свою многолетнюю учительскую деятельность я понял одно: не бывает плохих учеников, бывают плохие учителя. Приступай, сынок, к учёбе и ничего не бойся. Гарантирую, что через месяц ты будешь знать математику, пусть не лучше всех, но не хуже других в классе.

Про себя, конечно же, я посмеялся над его словами, ведь и в обычном классе чувствовал себя полным Буратино, а уж в специализированном – тем более ничего не светит. Дмитрий Ефимович даже не представляет себе, с каким «полным бездарем» ему придётся иметь дело! Но я его честно предупредил, и он позволил мне учиться, а большего и не надо!

Однако Дмитрий Ефимович знал, что говорил. Он был Настоящим Учителем, а это дар от Бога! К своему неописуемому удивлению и радости через месяц я действительно перестал чувствовать себя деревянным сыном папы Карло и больше не смотрел на алгебраические выражения, как на таинственные письмена. А в геометрии, кроме точки, появились и другие фигуры, и теоремы начали приобретать глубокий смысл. Более того – математика стала моим любимым предметом! Когда я сказал об этом Дмитрию Ефимовичу, он только улыбнулся и ответил:

– А как можно её не любить! Люди не любят только то, в чём не разбираются. А математика – это увлекательнейшее путешествие для извилин нашего ума.

Ну чего-чего, а «путешествий для извилин» нам хватало. Математика была по двенадцать часов в неделю, и задавал Дмитрий Ефимович по сотне примеров и задач! И всё это надо было сделать на завтра. Мы с ребятами кооперировались по несколько человек, делили задание на всех поровну и потом обменивались решёнными задачами. Поначалу, учитывая, что мне пришлось серьёзно догонять свой класс по знаниям, у меня иногда от усталости опускались руки, а перед глазами даже во сне продолжали мелькать формулы и уравнения. Но стоило мне только вспомнить токарный станок, как откуда-то брались силы, и я решительно приступал к трудным задачам.

Чуть позже я узнал, что родители, дети которых хотели бы в дальнейшем поступать в институт на технические специальности, старались всеми силами пристроить своих чад именно в класс к Дмитрию Ефимовичу. Тройка, заработанная в его классе, не шла ни в какое сравнение с пятёркой, полученной в обычной школе. То, что именно в этом классе нашлось место для меня, в дальнейшем я рассматривал как необыкновенное чудо. Дело в том, что нашего математика знали и уважали все ректоры ВУЗов, и для них его рекомендация была обязательной к исполнению. А Дмитрий Ефимович имел обыкновение в выпускном классе выносить так называемый «вердикт» своим ученикам, которых он знал, как облупленных.