Маргарита Чижова - Портрет на камне

Школьник промолчал.

– Спрашивай, не стесняйся… – художник собрал грязную посуду и вытряхнул пепельницу в мусорный пакет.

– У тебя проблемы с законом?

– Был осужден по сто двенадцатой на два года. Оттрубил полтора, вышел по УДО. Работаю и живу здесь полулегально. В остальном – чист, как белый лист.

– Сто двенадцатая – это наркотики?

– Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью.

– Не понял?

– Следствием установлено, что на почве личных неприязненных отношений между мной и моим знакомым возник словесный конфликт, переросший в драку. Говоря по-русски, я ему не хило циферблат подрихтовал, о чем нисколько не жалею.

– Было за что?

– Знаешь такой анекдот: "Муж возвращается с работы пораньше, а в постели жена с любовником"? Вот я – тот самый муж. Теперь уже бывший.

Никита поднялся на ноги, желая помочь Андрею с наведением порядка:

– А дети у тебя есть?

– К счастью, нет.

– Почему "к счастью"?

– Потому что в той ситуации они пострадали бы больше всех и абсолютно незаслуженно.

– Скажи, в тюрьме очень страшно?

"Кладбищенский" пристально посмотрел на школьника:

– Терпимо, но лучше не попадать. А к чему этот вопрос?

– Я хочу… того… Павлу плешивому… ну, типа… Зубы пересчитать.

– Не надо, – строго сказал Андрей. – Только себе хуже сделаешь.

– А если…

– Если не понимаешь очевидного, то тем более не надо.

Подросток задумчиво покусал нижнюю губу:

– Можно про Дмитрия Анатольевича спросить?

– Да.

– Он вообще кто?

Художник протер стол, бросил тряпку и развернулся, скрестив руки на груди:

– Он вообще здесь второй человек после Вавилона, местный "смотрящий" Дима Президент.

– Смотритель?

– Нет, смотритель у нас Леонид Сергеевич, а Димон по другой части специализируется, и тебе о ней знать совсем не обязательно.

– Криминал, да?

– У каждого своя работа. Я в чужие дела не лезу. Относись к нему с уважением, но никогда ни о чем не проси.

– Почему?

– Целее будешь…

Никита вздрогнул, услышав, как снова распахнулась дверь. Он с трудом привыкал к тому, что местный люд вламывался в бытовку без стука.

– О, Юрка, привет! – Андрей расплылся в улыбке. – Ты чего такой хмурый?

Рыжий парень лет двадцати семи в синей спецовке и стоптанных кедах рухнул на табурет, обреченно схватившись за голову:

– Димон по мою душу приходил?

– Нет, просто лясы поточить заглянул.

– Епать-копать… Он меня живьем зароет…

– Крупно накосячил? – дружелюбно спросил художник.

– Да, епт, глаз капец замыливается. Помнишь заказ на Орлову?

– Естественно. Они мне весь мозг с эскизом проели, шесть раз перерисовывал.

– Я в среду ей паспорт делал. Набирал – все проверил. Потом еще три раза поглядел. В итоге, бабка вместо семидесяти, семьсот лет прожила.

– Исправь, – пожал плечами Андрей. – Ты же неглубоко рубил. Делов-то…

– Тут все путем, подмазал-подкрасил, вместе с Семенычем заказчикам сдал.

– Так в чем проблема? Вернули?

– Вчера повезли устанавливать. Короче, я на отказном камне рубил и, пока с этими цифрами возился, напрочь забыл, что надо другую сторону переполировать. Камень один – паспортов два, и с лица, и с… задца. У заказчиков шок. И нет бы по-тихому вопрос закрыть. Сфоткали и в интернет залили. Типа полюбуйтесь, как уроды косорукие на нашем горе наживаются, деньги лопатами гребут, а к усопшим ни грамма уважения.

– Вот ты, блин, дал стране угля! – Андрей сердито сверкнул глазами. – Где этот камень?

– Они его, прикинь, в таком виде на могилу поставили. Ваще, походу, мозгов нет. Я Лехе позвонил, он меня на йух послал. Говорит: у бригады сроки горят, не до ваших заморочек, решай с Семенычем. Вот че теперь делать, а?

– Взять генератор и переполировать на месте. Потом извинишься, скажешь, что вину признал, косяк загладил, а лучше не мелочись и сразу верни им деньги. Ну, и сделай все аккуратно, а не через одно место.

– По-любому Алексей Иваныч меня опять перед руководством с ног до головы дерьмом обольет… Падла…

– Да кто тут сам-то без греха? – скривился художник. – В запарке всякое случиться может. Не кипешуй раньше времени. Глядишь, обойдется.

– Мне Василич генератор не даст, я его макитовскую "болгарку" на той неделе запорол.

– Идем, я возьму. Никита, давай с нами.

Втроем они быстро вышли на улицу, где уже поджидал высокий усатый мужчина в добротном, но слегка помятом костюме. Хмуро сдвинув брови, он спросил начальственным тоном: