Янина Желток - Женско-Мужской словарь

Воздуха, который прохождением, трением, скольжением создаёт Допонятийное ощущение. Оно охватывает всю твою сущность и создаёт то первое, то единственно вернейшее знание.

Ясно помню свой детский ужас от вопроса поэта – «Вер райтет зо шпэт дурхь нахт унд винд»? С каким трудом нужно было продираться сквозь лес «Р» и ветер «Х», чтобы вовремя остановиться на стоккатном «Д», но это ещё ничего – впереди маячило то самоё – «гей мит мир» так и не выученной, к ужасу моих бабок, баллады. А мои первые потуги перевода так и не справились с этим внутренним ужасом – «гей мит мир». Ну, конечно, можно было как юный Михаил Юрьевич создать красивую гениальную картинку, но вот «танненбаум». Как тянется эта соловецкая ель там, далеко, на севере, где темно и низкое небо, как ехидно, иголками, врастает в ладони атлантов! Совсем не мечтательная сосна. Это был первый урок об особенностях «инакового» мышления.

Всё это вспомнила я, когда взяла в руки книжечку Женско-Мужской словарь Янины Желток. Захотелось пожелать ей прекрасных мудрых критиков, которые бы смогли правильно прочитать эти шифровки. А в подтверждение истинности её картинок хочу рассказать, как в начале нашего века добрая девушка Таня, приехавшая из-за большой воды, подарила поэту Игорю Ивановичу двадцать долларов. Роковые. Поэт тут же спустился в трюм на Воровского угол Канатной и потребовал налить на все. Деньги по тем временам были огромные. Естественно, поэт был ограблен и избит. Ни что вам не напоминает?. Коллизия идентичная рассказу Яны на стр.19, но абсолютно достоверная.

С тех пор я панически боюсь этих чужеродных денег, займов, траншей, которые шуршат заманчивым фантиком, спускаясь всё ниже и ниже, туда, где в ущелье ширинки свернулся блудливый уд педофила, под непереводимое «гей мит мир».

Женя позвонил в десять утра, когда мы еще спали. Он сказал, что хочет поздравить нас с Новым годом и поэтому придет через час. Мы начали выковыриваться из кровати. Мне нравится выражение «выковыриваться откуда-то», потому что оно точно описывает процесс, когда что-то откуда-то вынимают с трудом, возможно, при помощи инструментов, и то, что вынимают, выходит на поверхность уже не такое, каким было прежде, а слегка деформированное. Может быть, даже искривленное. Пока все выковыривались, я спала дальше и проснулась без двух минут одиннадцать с мыслью о том, что, если Женя сказал «через час», значит, он будет ровно через час.

Через две минуты я услышала приятный голос Жени. Он поздоровался медленно и церемонно. Поздравил проснувшихся с Новым годом и стал выкладывать подарки. «Какой гигантский бублик!» – закричал кто-то из детей. Когда я вышла, то увидела, что Женя принес еще цветные камушки, шоколад, пластилин, карандаши, фломастеры, альбомы, тетрадь с яхтой на обложке и что-то еще и еще.

– Здравствуйте, Яна, – сказал Женя и повернул свою седую и слегка поблескивающую яйцевидную голову в мою сторону.

Я поняла, что вертеть головой Жене не так-то просто, хоть он и старается. Женя, как всегда, был в отличном настроении, с широкой улыбкой. Облачен в аккуратный шерстяной пиджак и темные брюки. Он как раз уже закончил с новостями из жизни родственников и теперь перешел к теме влияния искусства на жизнь.

– Только вчера услышала про синдром Стендаля, – сказала я, – это зависимость от живописи и всякой красоты!

– О синдром Стендаля, – сказал Женя, – это когда начинает колотиться сердце при виде чего-то прекрасного и слезы брызжут из глаз. Ведь со мной такое было. Во Флоренции! Яна, вы были во Флоренции?

– Я не была, но слышала, что там очень узкие и темные улочки, высокие дома, они давят на идущих и подавляют. Некоторым становится плохо во Флоренции.

– Да, действительно узкие темные улочки. Мы шли там всей нашей группой в сорок человек. Причем вся группа шла сзади, а я подбежал к экскурсоводу, чтобы узнать то, что интересно именно мне. Я спрашивал ее о том, готовит ли она дома, есть ли у нее дети и учатся ли они в университете и сколько это все стоит. Мне это ужасно интересно! Это была русская дама, много лет назад она осталась жить в Италии. Такая немолодая, некрасивая и даже неопрятная женщина. Она предупредила нас, что у нас может случиться синдром Стендаля. Правда, не объяснила, что это такое. Только потом я сходил в библиотеку, прочел о Стендале, прочел книгу его путевых заметок и все понял. Так вот она мне рассказывает про жизнь в Италии, про своих детей, мы идем этой узкой улочкой, за нами группа. И вдруг площадь. А на ней храм. Храм мраморный и зеленый! То есть мрамор с зелеными прожилками! Такое чудо. И тут слезы прямо брызнули у меня из глаз! Вот так!