Нина Григ - Софи и волшебное кольцо

«Все люди как люди, а я ходячее несчастье. Хорошо, что отказалась идти сегодня в клуб с Франческой. Куда бы я пошла в таком виде, да еще зареванная…» – горько вздохнула она.

Софи отбросила уродливый, разодранный ветром зонт, который был теперь бесполезен, и уже бегом, перепрыгивая через лужи, преодолела последний десяток метров до дома. Оставляя мокрые следы на кафеле парадной и ступеньках, девушка поднялась на свой этаж.

Нa коврике около квартиры ее ждал сюрприз – посылка. Она была достаточно большой и не поместилась бы в почтовый ящик. Софи мысленно поблагодарила почтальона, которому было не лень подняться на ее четвертый этаж и оставить посылку около двери, а не бросить ее на первом этаже около почтового ящика.

Взяв коробку в руки и прочитав адрес отправителя, девушка удивилась: посылка была из Флориды, от родителей. «Как странно, они меня даже не предупредили. Интересно, что там?»

Настроение улучшилось. Софи влетела в квартиру, скинула с себя мокрые туфли и одежду прямо на пол в ванной, вытерлась полотенцем и, завернувшись в махровый халат, уселась на кровати в комнате. Тут же на колени запрыгнула ее кошка Мисти и начала мурчать и тереться о подбородок.

– Дорогая Муся, – Софи часто именно так называла ее. Она обняла кошку и погладила ее по черной блестящей шерстке, – сейчас я немного занята.

Она пересадила кошку с коленей на кровать. Мисти возмущенно посмотрела на Софи своими золотистыми глазами и гордо удалилась на подоконник, откуда стала внимательно наблюдать за хозяйкой.

Софи в нетерпении надорвала упаковку и открыла пакет. Внутри оказалось письмо от родителей и небольшой черный бархатный мешочек, завернутый в несколько слоев упаковочной бумаги и целлофана.

«Дорогая доченька! – начиналось письмо по-русски. – Извини нас! С большим опозданием посылаем тебе бабушкин подарок на твой день рождения».

Брови у Софи поползли вверх: во-первых, бабушки вот уже несколько лет как нет в живых, а во-вторых, ее, Софьин, день рождения приходился на 29 февраля, а сейчас было начало июня. Эта дата, 29 февраля, была еще одной трагедией ее жизни. Она могла праздновать свой день рождения только раз в четыре года, в високосный год. Сейчас Софи уже не переживала по этому поводу, но в детстве ей всегда было очень обидно. Все дети отмечали дни рождения в свои даты ежегодно, а ей, Софи, постоянно приходилось переносить празднование то на 28 февраля, то на 1 марта. Ей казалось, что у нее нет даже «своего дня», как у всех.

Софи продолжила читать письмо родителей: «Мы совсем забыли об этом бабушкином подарке. Когда она заболела, то попросила передать тебе эту вещь не раньше твоего 24-летия. Извини еще раз, только недавно вспомнили о бабушкином завещании. Надеемся, ты порадуешься этому небольшому сюрпризу. Доченька, любим тебя и целуем. Твои папа и мама».

«С моими родителями не соскучишься. Я вижу, что они совсем расслабились в своей Флориде. Разморило их южное солнышко. Уже июнь, а они только вспомнили о дочке и подарке!» – усмехнулась Софи.

Она взяла бархатный мешочек, потянула за веревочки и раскрыла его. Внутри находилась картонная коробочка черного цвета. Девушка открыла ее, затаив дыхание.

– Ого! – невольно вырвался у Софи восхищенный возглас. – Вот это да!

Девушка склонилась, разглядывая искусную работу мастера-ювелира. Это было кольцо, и невооруженным взглядом было видно, что оно старинное и дорогое.

«Странно, я никогда не видела, чтобы бабушка носила это кольцо», – удивилась Софи. Воспоминания о бабушке Лизе нахлынули на девушку, и на сердце у нее потеплело. Бабушка, Елизавета Алексеевна Чарова, была типичной представительницей питерской интеллигенции. Она всегда, сколько ее помнила Софи, была красиво причесана и со вкусом одета. Софи родилась в России, но в начале 90-х родители приняли решение эмигрировать в США в поисках лучшей жизни. Мама Софи, Алла Михайловна, нередко рассказывала, как с ужасом смотрела на окружавшую ее российскую действительность, разгул бандитизма и беззакония, начавшийся после перестройки, и понимала, что дочь надо воспитывать в другой обстановке.

Покидая родину, они в первую очередь думали о судьбе дочери. Папа, Андрей Петрович, уехал в Нью-Йорк первым, потом – мама с трехлетней Софи, а затем уже бабушка. По приезде родители с утра до вечера крутились на нескольких работах, чтобы выжить в новой стране. А бабушка занималась воспитанием внучки: водила ее на балет и частные уроки фортепиано, занималась с ней школьными уроками и русским языком. Софи всегда была под присмотром и никогда не болталась на улице, как многие ее сверстники, такие же дети эмигрантов.