О.Покровский - Рассказы с верхней полки. Несерьёзные заметки

Иногда лес отступает подальше от путей и становится чем-то вроде удачно подобранного фона, декорации…Что ж, я не против, тем более склон, яркий, зелёный и мягкий, так похож сам на плюш либо бархат театральной обивки… так и тянет поваляться…

Интересно живёт лесная зелень. То колония густой ровненькой крапивы, где ни единой другой травки, то вдруг полянки папоротника до самого земполотна… Неопределимые при движении фиолетово-сиреневые цветы…

Совсем изредка виднеется степь. Тогда понимаешь вдруг, как стара наша планета, небрито щетинящаяся седым ковылём. Так и своя морда- пока, стоит её на пару дней запустить, она непонятно какого цвета- возраст тоже непонятный, а как попрёт щетина седая- атас, пишись, брат, в старики.

А за стволами то открывается, то снова прячется дорога. Асфальтированная, хоть и узенькая. Змеится сбоку, прижимается и отбегает…

Обесхлебело

Обесхлебело на днях дома и собрался в ближайший магазин. Мелкую с собой позвал на детских площадках поскакать и отправился.

После магаза и первой площадки на вторую пошли, третью проверили… Она лазит, катается, висит, да с мелкотой трещит, я вокруг смотрю.

Сумерки вовсю уже, чать оно- август на дворе. В кватерах (ну- квартирах, если хочется) этажей светы горят. Все разные. И так что-то замечтался, аж мерещиться начало, и не удивительно, лампочка-то Ильича досе в употреблении, будто одна из квартир- наша, мне лет 10-12 и вот-вот мать начнет звать домой. А в окнах неподалёку сейчас появятся пацаны, которых уже загнали, и они завидуют нам, которые по темноте продолжают нарезать круги, трепаться, сидя на лесенках и играть в ножички на скамейках.

Вспомнилось, как заходил домой, недовольный недогулом, но смочив водой харю и ополоснув руки обнаруживал начатую книгу и нырял в неё с головой едва не до полуночи…

Но в окнах никого не появлялось, матери давно уже не раскрывают окон, зазывая отпрысков с гуляния, да и матери не наши… Книги сменились планшетами, к тому же я сам уже много лет сирота… Пожилой и седо-плешивый. И возможно к Альцгеймеру более близкий, чем к недооценённым некогда школьным беззаботным годам.

Та еще картина- небритый чувак на скамейке у детской площадки бессмысленно лыбится на освещённые окна многоэтажек, а в уголках глаз влажно набухает и искрится светом нескольких десятилетий невыплаканная когда-то слеза. А чуть поодаль младшенькая лазит, скачет и съезжает, хватает за рукав одних и обижается на невнимание других… И изредка поворачиваясь, ждёт, что вот-вот я стану звать её домой…

И таки, что в мире изменилось? Только действующие лица и исполнители…

Москва и … немосквичи.

Вывалился в заплаканную столицу. Слякотно под ногами, аж шагать не хочется, хоть и вполне себе до Сокольников недалече. Иду на остановку трамвая и минут десять стою на ветру. Раз… Два…Три…Моя-четвертая. Выхожу и, заскочив на минуточку в продуктовый, чапаю к парку.

Сокольники встречают дождем. В смысле- не тем, что с неба, а иллюминацией с таким названием. После «дождя» посреди аллеи огромный червяк с гребешком по всей спине и несуразной головой. Это дракон. И вправду говорят- что нерусскому хорошо- россиянину – сме…смех.

За драконовым хвостом стоят ажурные коньки величиной поболе небольшого автомобильчика каждый. Это, думаю, пара, что не поместилась в павильончик проката. Или, мало ли., великан покатался, снял и бросил на дорожке, не удосужившись сдать.

Еще дальше- ремонт чего-то кем-то, видно по всему. Аркада… Каток, который, хошь- не хошь, а обходи, мил человек, по лужам. А вдалеке уж и почти родной по тому еще году павильон номер три. И туда-то нас и всосало до вечера.

В это «тамошнее» время вошло и взвешивание- завтраканье, и переодевания-разминки, и выступления- ожидания- просмотры, да и отдыхания-награждения-расслабления тоже. А уж общения сколько и со сколькими же людьми, просто семинар какой-то…

А путь на вокзал ввечеру, по темноте, вернее- разгулу огоньков, гирлянд и реклам, это уже нечто более интересное, хотя почему-то обидно короткое событие, даже когда идешь не по прямой, а заворачиваешь во все интересные закоулки и пробираешься по самым манящим и перекрытым тропинкам.

И – а как иначе- ты же в самой Москве- пробки перед тобой возникают даже не на самых главных и ходовых улицах. Но, пока пешком и в столице- только проносится мысль, что жить здесь тебе бы не хотелось.

А спустя минут двадцать находился я уже далеко и думал о том, что бы такое съесть. И надумал -что, и съел, и покинул сие место, ставшее для меня давно постоянным пунктом кормежки.