Лариса Джейкман - Последняя жертва Евы

С этими словами он повернулся и ушел, а щуплый подошел к Еве поближе.

«Ну что, Ева Батьковна, будем знакомиться? Ева… ишь ты. Ну а я тогда Адам, и я вас дорого продам!» – он криво усмехнулся и потер руки.

Станислав Урбенич был в отчаянии. Исчезновение Евы повергло его в шок, он никак не мог понять, куда делась жена без денег, без документов. Даже сумка была дома. Все это вызывало крайнюю тревогу.

Было уже довольно поздно, когда Станислав решился позвонить родителям Евы. Ответил Егор Васильевич, который, узнав, что это Станислав, немедленно бросил трубку. Больше он до них не дозвонился, а утром решил нанести визит в надежде на то, что хозяин на работе, и ему удастся поговорить с Натальей Игоревной.

В глубине души Станислав надеялся, что Ева у них. Ну мало ли что: каприз, обида, недоразумение., всякое бывает! Но дома у Ерофеевых его ждало разочарование: Евы не было, и более того, Наталья Игоревна понятия не имела, где ее дочь.

«Вы не поссорились? Извините, что спрашиваю, но странно как-то. Я даже не знаю, что предположить», – сказала Евина мать, и Станислав понял, что здесь помощи не найти.

Целый день он названивал подругам жены, звонил в училище, никакого результата. На второй день ему ничего не оставалось делать, как заявить в милицию. Там его внимательно выслушали и попросили не волноваться.

«Причин для беспокойства пока нет, вы наверняка поссорились с женой, и она от вас сбежала. Только нам вы этого не говорите. Ведь так?»

«Да не так! Не ссорились мы, никогда не ссорились, понимаете?»

«Понимаем. Значит это случилось в первый раз, и она не смогла с этим смириться. У родителей-то ее были?»

«Был, конечно. Толку-то», – Станислав был более, чем раздосадован.

«Ну ладно, идите домой, позвоните по подругам, друзьям. Поищите жену как следует. Мы все равно поиск начинать не можем, слишком рано, по инструкции не положено. Был бы ребенок малый, тогда другое дело. А взрослого человека не раньше трех дней. Тогда и приходите, если ничего не прояснится».

Милиционер говорил скучным, безразличным тоном, давая Станиславу понять, что он делает одолжение, что вообще разговаривает с ним. Ему, мол, за это деньги не платят, чтобы он пояснял, через сколько дней они могут по инструкции начать искать Еву. Станислав пришел в полное отчаяние, просто не зная, что ему еще предпринять. Но и сидеть в ожидании, сложа руки, было тоже невыносимо.

Он очень любил Еву, она была дорога ему как никто другой на свете. Родителей, братьев и сестер у него не было. Вернее, был отец где-то, но он его уже лет тридцать не видел, с тех пор, как они разошлись с мамой из-за того, что он вознамерился переехать жить в Израиль и переехал, а мама отказалась. Она с десятилетним Стасиком осталась на родине. Но мама давно умерла, когда Станислав был еще студентом, и с тех пор он был один, пока не женился.

Несчастному мужу не хотелось даже думать, что с Евой случилось что-то ужасное, но что еще с ней могло произойти? Ответа на этот вопрос он не находил. В театре ему все сочувствовали, и ни у кого в голове не укладывалось, что могло случиться с Евой Урбенич.

В ночь со второго дня на третий, когда Станислав не раздеваясь, в полудреме лежал на диване в гостиной, у него зазвонил телефон. Это было так неожиданно, что он даже вскрикнул. Резко вскочив, схватил трубку и буквально выкрикнул: «Ева, это ты?!»

Но это была не Ева. Он услышал глухой, совершенно чужой голос, который вещал ему страшные вещи, смысл которых с трудом доходил до Станислава:

«Ваша жена, господин Урбенич, находится у нас. Мы ее похитили с целью получения выкупа. Вам по почте идет письмо, где указаны все условия. Вы их выполняете, получаете жену целой и невредимой, не выполняете – тоже ее получаете, но по частям. Я даже и не намекаю вам на то, что в милицию обращаться не стоит, надеюсь, это вы и сами понимаете. Всего хорошего».

И в трубке противно запищало. Станислав обомлел. Так вот оно что, похищение с целью выкупа. Но почему у него? Он что, миллионер, мафиозник, денежный воротила, торговец наркотиками? Что с него взять, какой выкуп? Речь ведь наверняка пойдет о крупной сумме, такой крупной, каковая ему и во сне не снилась. Совершенно обескураженный, несчастный муж сел на диван и обхватил голову руками. Ему стало страшно.

Был третий час ночи, никуда не позвонишь, ни с кем не поделишься. Можно было бы сообщить эту сногсшибательную новость Наталье Игоревне, которая звонила ему накануне раз двадцать, но ее он тревожить не мог из-за Егора Васильевича, которому, казалось, все равно, что случилось с его дочерью.