Светлана Волкова - Подсказок больше нет. Роман

Шёл урок литературы. Бебела рассказывала о Байроне, о романтизме, отречённости поэта, духе свободы и инакости лорда в сравнении с постным европейским обществом начала девятнадцатого века и время от времени улыбалась Костику. Может быть, оттого, что знала, как нелегко бывает новеньким в первый день, а, может, потому, что уж больно польстил ей Костик словом «отнюдь». Смысл этого слова Костик до конца не понимал, но мама порой употребляла его, когда хотела кому-то возразить.

Ближе к концу урока ему на стол упала записка: «Мы поняли: ты – Байрон». Кэт и несколько девчонок смотрели на Костика восхищёнными глазами. Тот обернулся и заговорщицки поднёс палец губам: «Никому!».

– Я вот не врубился насчёт фасада, – ухмыльнувшись, прошептал Кабанов, внушительной спиной заслоняя Костику обзор девочек.

– О чём это ты? – переспросил Костик, напрягая мозги и вспоминая, куда его на перемене завела фантазия. Записать бы тогда сразу, да где уж!

– Ну, про внешность. Ты сказал, что джибобам на неё плевать. Что красота у них внутренняя. А морда, типа, не важна.

– Ну?

– Гну. А зачем ты тогда брекеты носишь? Если тебе пофиг, ходил бы с кривыми зубами.

Костик задумался.

– Это чисто медицинское – зубы в щёку растут. Боль не должна отвлекать от великого.

Кабан, похоже, был удовлетворён ответом, но тут сзади послышался свистящий шёпот. Это был Гарри Поттер, чьё имя оказалось Паша Потехин, – так, по крайней мере, обратилась к нему Белла Борисовна, громко делая замечание и призывая к тишине. Минуты две все молчали, внимая байроновским стихам.

– Я вот в сети поковырял только что, – шкодливо просипел Потехин, – там сказано, что доб – это наркота такая, по типу ЛСД.

– Правда? – удивлённо обернулся Костик.

– А ну, отвянь, ботан! – пригрозил ему Кабан и, наклонившись к уху Костика, добавил: – Ты, это, если кто приставать будет, мне скажи, я разберусь.

Внутреннее чутьё подсказывало, что слова Кабана дорогого стоят. Попасть под защиту лидера, и правда, самая большая удача за день, пусть тот даже и не пожал ему руки. Но невесть откуда взявшаяся «джибобовская» гордость заставила Костика распрямить спину и с достоинством ответить:

– Да не-е, спасибо. Я же джибоб, ты забыл? Нам всё по барабану.

Бебела шикнула на них и укоризненно посмотрела на Костика: разочаровал, разочаровал!

Прозвенел звонок, и, вставая из-за стола, Кабанов вновь повернулся к Костику:

– А правда, чувак, что значит «Доб»?

Костик многозначительно взглянул в потолок. Не скажет же он, что ничего это не значит – просто первое, что пришло в голову. А пришло так: пару дней назад он заполнял анкету для поездки в языковой лагерь в Америке. Анкета была на английском, который Костику давался нелегко, из-за чего, собственно, родители и хотели отправить его в Штаты в августе. После графы «Name», с которой не возникло сложностей, шла строка «D.O.B». Мама пояснила, что это означает «Date of Birth», то есть «дата рождения». Вот так, вытащенное из закоулков подсознания это самое «Dob» и всплыло на языке Костика в момент творческого окрыления и буйства фантазии.

– Доб – это просто Доб. Понимаешь, должна же быть у человека тайна.

Кабанов подумал и согласился.

* * *

– Ну, ты даёшь, братишка! – едва сдерживая смех, сказал вечером Антон. – Как собираешься соответствовать?

Костик же был серьёзен.

В комнату заглянула мама, обеспокоенно взглянула на забинтованную банданой руку младшего сына. Тот затряс головой, мол, ничего особенного, игра. Мама не поверила, заставила снять платок, осмотрела царапину, оставленную соседским котом, побежала за аптечкой, поколдовала над Костиком, заклеила ранку пластырем.

Мама была психологом, специалистом по подросткам. Если бы братья поинтересовались её мнением, она бы заявила, что Костик инстинктивно «ушёл в свою зону комфорта». И в этой самой зоне ему действительно комфортно, хорошо, тепло, уютно. Он спрятался в раковину, установил защитный забор перед тем устрашающим «неизвестным», что ждало его в новой школе. И ещё много чего могла бы рассказать мама-психолог, но братья её не спросили, а навязчиво лезть в «детские дела» она считала педагогической ошибкой.

– Классно ты их сделал! – не унимался Антон.

Костик гоготания брата не поддержал.

– Почему «сделал»? Я почти совсем не врал, – он даже немного обиделся. – Понимаешь, Антоха, я это не затем, чтобы они меня не тронули, я, может, и правда, хочу быть таким. Независимым. И чтобы всё по барабану. Делаю только то, что хочу.