Галина Галкина - Виражи жизни современной женщины

Моя мама, как и отец, работала в медицине. Она была врачом-кардиологом. Сразу замечу, что с мамой я никогда не была так близка, как с отцом, о чём сейчас жалею. Возможно, проблема была в несходстве характеров. Я никогда не умела подлаживаться к взрослым, всегда твёрдо отстаивала свою точку зрения. Мать тоже была человеком, уверенным в себе, но всегда считала себя правой.

Иногда мне казалось, что я в чём-то обманула мамины надежды. Она постоянно была недовольна мною, критиковала каждый мой поступок. Такая критика обидна даже взрослым, что уж говорить о ребёнке? Может быть, мама втайне мечтала о сыне. Или ревновала меня к отцу. Не знаю! Я не сумела понять её характер, потому что она была для меня словно дверь, запертая на сто замков.

Общение с матерью помогло мне сделать один твёрдый вывод. Я никогда не буду общаться со своими детьми так – холодно, осуждающе, недоверчиво. Дети тянутся к открытым, доброжелательным людям. Мать должна быть не просто «родительницей», а самым близким другом.

Вообще, расти в семье врачей непросто. Родители-врачи прекрасно знают, чем кормить малыша, как правильно одевать и чем лечить, если он заболеет. Они понимают, чем вызван ночной плач ребёнка, что кроется за его капризами. Перед родителями-врачами не получается симулировать. Они словно видят тебя насквозь. Может быть, это даже хорошо? Нет чрезмерной опеки, нет «издержек воспитания», которые свойственны родителям, не знающим толком своего ребёнка.

Конечно, в раннем детстве я не задавалась подобными вопросами. Смутно помню наш переезд из Сибири. Родители стремились перебраться куда-нибудь поближе к Москве, пусть даже в небольшой городок. И таким местом оказался Киржач – маленький и довольно скверный городишко, расположенный на границе Владимирской и Московской областей, в ста двадцати километрах на северо-востоке от столицы. Там мои родители получили трехкомнатную квартиру, что тогда казалось весьма неплохим вариантом.

Как правило, русские провинциальные городки похожи друг на друга. Как в известной поговорке – все китайцы на одно лицо. Узкие улочки, множество частных домов, обнесённых покосившимися деревянными заборами. Летом – пыльная зелень яблоневых и вишнёвых садов, старушки на лавочках, обсуждающие всех прохожих и проезжих. Зимой – окна, затянутые ледяными узорами, сугробы да тусклый свет фонарей сквозь метель. А осенью и весной провинциальные городки тонут в дождях, грязи и скуке.

Киржач – совсем маленький городок. Во времена моего детства единственной местной достопримечательностью был древний монастырь, по легендам, основанный святым Сергием Радонежским. В памяти сохранились старинные деревянные дома с окошками в резных рамах, восьмигранная часовня, кирпично-красная галерея торговых рядов.

Через город проходила железная дорога. Протекала тут и красивая река, тоже носившая название Киржач. Помню, что, глядя на убегающие вдаль речные волны и скрывающиеся за горизонтом поезда, я чувствовала странную печаль. Словно моя душа тосковала по прекрасному внешнему миру, простирающемуся за пределами этого захолустья.

Не могу сказать, что я любила Киржач. Но в этом городке я окончила школу, здесь произошло становление моей личности. Только повзрослев, я поняла, что Киржач был осколком дореволюционной России, причём самой худшей её части, – убогим, заштатным городком. Говорили, что в прежние времена сюда высылали людей, чем-то не угодивших властям.

Советский период не добавил городу новых черт, за исключением памятника Ленину на площади да унылых домов-коробок. Даже будучи ребёнком, я чувствовала тоскливую безысходность этого глухого места.

Но довольно о Киржаче. Пора вернуться к рассказу о моём детстве.

Когда я училась в третьем классе, родители записали меня в хореографическое училище, чтобы я научилась танцам. На этом больше настаивала мама и, надо отдать ей должное, она оказалась права. У меня очень гибкое и пластичное тело. Ещё в раннем детстве я любила пританцовывать под мелодии, звучащие из телевизора. Педагоги отмечали мою безусловную музыкальность и безупречное чувство ритма.

Природа подарила мне чудесные задатки – врождённый слух и неплохой голос. Уже в детстве я вполне прилично пела разные песни и романсы, играла на пианино цыганочку, рэг-тайм и другие мелодии.

Видимо, это передаётся с генами. Моя дочь Абигейл, только что поступившая в первый класс, тоже тянется к музыке. Я мечтаю, чтобы она училась танцевать, петь или играть на музыкальных инструментах. Пусть не свяжет с этим жизнь, хотя бы просто разовьёт в себе чувство прекрасного.