Анджей Сарва - Сын теневой стороны

Как он и предполагал с самого начала, большая часть этих архивных материалов представляла собой мусор, годный лишь на макулатуру: старые проповеди без авторства, приходские объявления, списки Епископата из бесчисленных пленарных конференций за весь, похоже, период «народной демократии» в Польше, уже почти нечитаемые документы, слабо пропечатанные на сильно пожелтевшей низкокачественной бумаге через стертую копирку.

Но среди этого мусора, который отправлялся в угол, в одну кучу для последующего вывоза, попадались и пергаменты, записанные средневековой латынью, старинные книги – в основном какие-то служебники и требники, – и даже находились фолианты с текстами по другой тематике. Книги были не очень старыми. Как удалось выяснить при сортировке содержимого комнаты, большинство из них были изданиями XVIII века, выпущенными в основном в Сандомире, в иезуитской типографии, которая некогда располагалась на соседней улице. Попалось также немного книг XVI и XVII веков, ценность которых трудно было определить. Однако ни одного инкунабула , ни даже пост-инкунабула 13 13 Книги, изданные в Европе в начале эпохи книгопечатания: инкунабула – ранее 1 января 1501 года, пост-инкунабула – ранее 1540 года. так и не нашлось, несмотря на горячие мечты об этом.

Отец Владислав окинул глазами приводимое в порядок помещение, и хотя, судя по всему, перелопачено было почти три четверти содержимого, он все же покачал головой и нахмурился, недовольный тем, сколько еще оставалось работы.

С глубоким вздохом он потянулся к одной, наполовину уже опустевшей полке стеллажа и взял с нее пачку бумаг, перевязанную истлевшей от старости и выцветшей лентой. Ему даже не пришлось ее развязывать – она просто рассыпалась в его пальцах.

Бегло просмотрев пачку старых бумаг, Бялецкий сразу понял, что это документы из бывшего Сандомирского монастыря реформатов. Он собрался было закинуть их в кучу постреформатского архива, но внезапно заметил уголок пергамента, торчащий из бумажного вороха нового времени. Владислав заинтересовался. Быстро пролистав пожелтевшие бумажные страницы, он наконец добрался до пергамента. Извлекая его из пачки не столь старых документов, он заложил место новым и чистым листом формата А4, на котором нацарапал толстым синим фломастером: «Здесь был пергамент».

Владислав принялся рассматривать находку, но, кроме того, что она была очень старой и – судя по форме готических букв, складывавшихся в латинские слова, – относилась к XIII—XIV веку, более ничего не мог о ней сказать. Кинув взгляд на нижнюю часть листа, он вдруг увидел четкий оттиск печати на некогда красном, теперь потемневшем от старости и пыли сургуче… От изумления он даже протер глаза, не обманывает ли его случайно зрение… но нет, на рисунке отчетливо просматривались два рыцаря со щитами и копьями, сидевшие на одном боевом коне, и надпись по ободку, к сожалению, частично стертая, но все равно вполне различимая: SIGI… MILITVM …RIS… I

От удивления Бялецкий опустился на стул, мысленно повторяя: «‎SIGILLUM MILITUM CHRISTI… ПЕЧАТЬ РЫЦАРЕЙ ХРИСТА…»‎

Тамплиеры! Документ тамплиеров! Несомненно, оригинал.

Дрожащими руками Владислав поднес пергамент ближе к глазам. Интересно, что в нем написано? Какая-то незначительная мелочь или же нечто важное? Мелочь? Отчего же тогда грамота скреплена большой печатью ордена?..

Но если это так, почему этот документ оказался среди бесполезных постреформатских записок?

Руки Бялецкого не переставали дрожать, когда он вновь и вновь перебирал кипу пожелтевших бумаг. В том же месте, откуда он извлек пергамент, нашелся лист толстой черпанной бумаги плохого качества, в формате ин-фолио, сложенный вчетверо. Владислав осторожно расправил его.

С первого взгляда было видно, что документ был выведен умелой рукой, хотя и плохо заостренным или сильно затупившимся гусиным пером. Текст был на польском языке, и в нем упоминалась некая часовня или церковь (раз было написано так, а раз – так) Девы Марии на Чвартоке в Сендомирже . Точнее, это было нечто вроде перечня предметов, имевшихся в ней и изъятых перед тем, как храм в XVII веке был разобран для возведения на его месте реформатской церкви и монастыря святого Иосифа. Бялецкий принялся искать хоть какое-либо упоминание, имеющее отношение к таинственному письму тамплиеров, но такового не обнаружил, разве что последний пункт наводил на мысль, что его догадки могли оказаться правильными: «И в изрядном числе древние документы». Можно было предполагать, с известной долей вероятности, что между обеими рукописями, лежащими в пачке рядом, могла существовать некая связь, а пергамент мог происходить из ныне не существующей церкви Девы Марии.