Алиса Истомина - Три комнаты. Сборник малой прозы

Мы сидели втроем за столом и курили самокрутки. Обсудили погоду, работу Поля в бюро и непростую учёбу Аарона. Мне показалось, что эти двое могли бы подружиться, и я предложила встретиться всем вместе в пятницу, чтобы сходить на рандеву, которое устраивала моя близкая подруга Ноелл. Там я смогу взять всё под контроль и подыскать неплохой вариант для Поля.

7

Ноелл говорит, что я её Душа. Для меня же – никого ближе неё нет. Она заботится обо мне так как могла бы заботиться только мать. Сегодня Ноелл исполнилось тридцать один, у неё – другие страсти, она любит себя больше, чем мужчин. И малолетки ей не нравятся, не так как мне.

Вечер проходил с Мускатом. Мы отдаём ему предпочтение по одной причине – полное отключение головы. Так было и сегодня. Стоило мне самую малость выйти за пределы своего сознания, я увидела на границе ощутимых миров образ Ника.

Я подумала, почему не сказала ему эти важные слова, их словно защемило в районе диафрагмы. Мы тогда вернулись с прогулки из М*о, лёжа на диване в спальне, держась за руки, потные от жары, ещё даже не успели разуться, оба чувствовали солнечную вибрацию в висках. Я сказала, что всё хорошо, а он ответил: «Да, всё хорошо, сам удивляюсь». И я знала, что мне хорошо с ним везде – в постели, просто разговаривая, просто идя по улице – во всех смыслах и всегда. Я не имела желания обладать им, я не была привязана к тому, что он мой допамин. Мы были словно молодые боги, свободные, принадлежащие только друг другу, пока весь мир принадлежал лишь нам. Каждый раз, опускаясь к его лицу, целуя эти жестокие, не балующие меня, губы, я теряла ощущение прошлого и будущего. С ним у нас всегда было только «сейчас».

Я не сказала этих слов. Из-за моей легкомысленности. А что, если я перестану это однажды чувствовать? Испытанное разочарование изменит его навсегда. И я буду в этом виновата. Я не могла себе это позволить, он был слишком дорог мне.

– Эй, Саша, это шампанское с анашой, – Ноелл рассмеялась.

Я хотела быть с ней на одной волне, но мысли о Нике меня не отпускали.

– У меня есть хамон с дыней. Хочешь перекусить?

– Пожалуй. Я пока тебе расскажу про Габриэля, этого с большими конскими яйцами, – она снова рассмеялась. – Знаешь, теперь мы видимся каждую неделю, он приезжает по пятницам и остаётся ночевать у меня. В прошлый раз я придумала ему кличку.

– И какую?

– Шестьдесят девятый!

Мы обе заржали.

– И как он отреагировал?

– Да никак, нормально. Он говорит мне – ты трахаешься каждый раз как последний раз.

Я поставила на пол, где сидела Ноелл серебряный поднос с обещанной едой. И Ноелл схватила меня за запястье, глядя мне в глаза, она сказала: «Если бы я была мужиком, я бы трахала баб только сзади!»

Пока она расправлялась с хамоном, я уже оставила любые попытки справиться с флешбэками и развеселиться. Я вспоминала недавний сон, в котором Ник, обнимая меня, крайне утвердительно сказал, что любит. И снова я вернулась в спальню, в ночь, когда я попросила его остановиться, я не могла дышать от удовольствия. Подо мной было целое море, а он, не говоря ни слова, отрицательно помахал головой, взял меня за руки и плотно прижал их к кровати, продолжая трахать. Никто никогда не трахал меня так как делал это он. Ник ложился на моё тело всей массой, тяжёлыми движениями вгоняя до основания свой обрезанный член. И в тот момент, когда мне окончательно сорвало крышу, когда я осознала, что уже не чувствую рук, а он не чувствует, что сжал их до нельзя, я словно застыла в радужном желе нашего с ним времени, там, где были сейчас только мы, я еле сумела произнести: «Ник».

– Что? – Он приостановился, глядя на меня.

– Это похоже на любовь.

В дверях появился Федерико. Уж его-то я меньше всего хотела видеть. Где Федерико, там всегда групповуха, крайняя вульгарность и несмешные шутки. Но почему-то его звали на любые вечеринки, даже самые приватные, как, например, сейчас.

Я поинтересовалась у Ноелл, почему он здесь, она ответила что-то невнятное.

– Бонсуар, девчонки, у меня уже мошонка лопается! Я знаю, что вы мне не дадите сегодня, поэтому принес бренди, чтобы до беспамятства напиться.

Ноелл громко рыгнула, и мы дружно заржали.

– Слушай, Ноелл, я со времён окончания университета не слышала, чтобы ты рыгала. Почему ты перестала это делать? – Меня вдруг крайне заинтересовал этот вопрос.

– Я перестала рыгать, потому что публика пропала!

Ноелл была уже пьяна. Мы говорили ни о чём, я задолбалась сидеть в духоте и предложила прогуляться. Меня никто не поддержал, и я отправилась в ночь, накинув лёгкий стёганый пиджак. Я шла по променаду, вглядываясь в тишину. Была ли надежда у меня подцепить кого-нибудь? – Да. Сегодня я как раз надела новое бельё. Вдруг я вспомнила, что ни разу не поправляла его в течение вечера. «Нет ничего лучше, чем трусы, которые не жмут», – подумала я и свернула на улицу, где вроде бы должен был работать круглосуточный бар.