Алексей Тенчой - Откровение ангела

– И что там с этой бабой Глашей? – Женька решил сделать вид, что дает этой истории шанс.

– Гликерия она. Гликерия Константиновна. Более сорока лет она разнорабочая в женской колонии. Попала туда еще подростком, то ли мать ее там родила, а потом вышла на волю, а девчушку туда что-то позвало, то ли влюбилась она там в кого-то. Темная история. Но только она не сидела никогда, да и не за что было: никого никогда пальцем не тронула. По доброй воле всю жизнь в тюрьме находится. Поговаривают, будто бы собиралась актрисой стать, в театральном училась, и что-то с ней произошло, о чем она никому не рассказывала, но это что-то заставило ее бросить институт, приехать в колонию и устроиться там на работу. С тех пор она там и живет. Ни мужа, ни своих детей у нее нет. Но считается большой удачей, если осужденную отправляют в эту колонию. Вроде тетка Гликерия там как мать. Каждой, кто захочет, она словно новое рождение дарит…

– Ну я понял, – перебил Юрка. – Присылай адрес, съезжу, запишу ее историю.

– Добро! – расплылся в улыбке на другом конце света Женька. – Расскажи потом, что получилось!

– Обязательно! – Юрка выключил мобильник и с чувством выполненного долга и предвкушением новых приключений отправился спать, позволив новому дню, в конце концов, прийти в мир во всей своей рассветной красе.

Командировку Юрке оформили легко. С колонией договорились, пропуск выписали. Только сказали, что Гликерии Константиновне говорить о его приезде не будут. Мол, не захочет она никого принимать. Вот если журналист приедет на место, встретится с ней и сможет сам уговорить ее побеседовать, тогда да. Но если откажет, придется разворачиваться и уезжать ни с чем. В общем, сказали, что все в Юркиных руках. И через три дня он сидел в скором поезде, который уносил его в северо-восточные дали – одинокие, малолюдные, наводящие на мысли о каком-то многовековом отшельничестве, от которых у Юрки щемило в груди и начинало сосать под ложечкой.

Дорога пролетела как один день. И вот двадцатипятилетний, подающий надежды репортер Юрий Серчин, сам пока не понимающий, что его ожидает, оказался у цели.

Зона встретила устрашающей спиралью колючей проволоки на высоких оградах. Фонари. Вышки. Снова фонари. «Как же тут найти жизнь, Ёжик?» – мысленно обратился к другу Юрка, шагая вдоль бетонных стен. «Одни колючки, а не жизнь», – преждевременно рисовал он себе неприглядные картины. Таково уж человеческое восприятие – все, что кажется в первую секунду потенциально опасным, способным причинить боль, сознание стремится записать во враги и никогда к себе не подпускать.

Юрке дали сопровождающего, который повел его длинными переходами в самую глубину предприятия по исправлению людей. Темные коридоры сменялись хорошо освещенными, дальше шли столовые, комнаты отдыха, и вот, наконец, перед ними возникла дверь. Сопровождающий легонько постучал по ней костяшками пальцев.

– Да-да, – раздался из-за закрытой двери молодой женский голос.

– Гликерия Константиновна, можно к вам? – сопровождающий все так же стоял у закрытой двери, чуть наклонившись к щели, чтобы не повышать голоса.

– Входите, что же вы там до сих пор стоите? – Голос был мягким, чуть насмешливым и даже отдавал каким-то ребячеством.

– Здравствуйте, Гликерия Константиновна, вот посетителя к вам привел, – улыбнулся Юркин провожатый. – Приехал издалека, очень стремится с вами познакомиться.

– Здравствуйте, – Юрка смущенно вышел вперед, не зная, как себя вести, чтобы расположить к себе свою будущую героиню.

– Ну, я пока оставлю вас, меня ждут, – мужчина кивнул Гликерии и, обернувшись к Юрке, добавил: – У вас три часа, потом я приду за вами, и вам нужно будет покинуть территорию колонии.

Юрка пожал ему руку и повернулся к Гликерии Константиновне, не зная, с чего начать. В комнате было светло и довольно уютно. На подоконнике стояли горшки с цветами. За ширмой прятался небольшой диванчик, у окна расположился деревянный стол, аккуратно застеленный белой льняной скатертью. Гликерия Константиновна, хоть возраста была и преклонного, сохранила красоту и обаяние. Даже Юрка, который, по сути, был еще совсем мальчишкой, отметил про себя эту неброскую, неяркую, но в то же время обволакивающую красоту всего ее облика. У нее почти не было морщин. Не высокая и не низкая, в простом платье чуть ниже колен, эта женщина на самом деле производила впечатление какого-то неземного существа. Мягкий взгляд, наполовину седые струящиеся локоны до плеч, играющая на губах детская улыбка – все это так притягивало любого, кто однажды увидел Гликерию, и так не соответствовало месту, которое она выбрала для своей жизни, что Юрка впал в ступор и уставился на Гликерию Константиновну, не в состоянии вымолвить ни слова.