Людмилла Лютц - Мама, я здесь и с тобой! Невыдуманная история мамы

© Людмилла Лютц, 2021

ISBN 978-5-0053-7538-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Невыдуманная история женщины

ВСЕМ ГЕРОИЧЕСКИМ ЖЕНЩИНАМ, КОТОРЫЕ ВОСПИТЫВАЮТ БЕСПОМОЩНЫХ ДЕТЕЙ-ИНВАЛИДОВ, И ОТЦАМ, КОТОРЫЕ НЕ ОТКАЗАЛИСЬ ОТ СВОИХ ДЕТЕЙ, ПОСВЯЩАЕТСЯ…

История о том, как мать боролась за жизнь сына. И хотя диагноз врачей был неумолим: «Ваш мальчик проживёт не более восемнадцати лет», женщине удалось продлить жизнь сына на десять лет…

«Ты можешь плакать, сожалея о том, что я ушёл,

или ты можешь смеяться и радоваться тому,

что я жил и был в твоей жизни…

Ты можешь закрыть свои глаза и просить,

чтобы я снова вернулся,

или ты можешь их открыть и видеть всё то,

что я тебе оставил:

всю твою жизнь для других…

Твоё сердце может быть опустошённым,

потому что ты меня не можешь больше видеть,

но оно может также быть наполненным любовью,

которую я имел для тебя в моём сердце…

Ты можешь постоянно думать о том, что я ушёл,

или ты можешь носить меня в своём сердце

и тем самым продлить мою жизнь…

Ты можешь плакать и чувствовать себя опустошённой,

или ты можешь делать то, что я от тебя ожидаю:

ЧТОБЫ ТЫ ОТКРЫЛА СВОИ ГЛАЗА, ЖИЛА, СМЕЯЛАСЬ,

ШЛА ДАЛЬШЕ И ДАРИЛА ЛЮДЯМ СВОЮ ЛЮБОВЬ…»

Боже, как давно всё это было! Много-много лет назад. Но ничего не стёрлось из памяти. Не зря говорят, что время залечивает раны. Но только залечивает, а рубцы и шрамы от глубоких ран остаются и всю оставшуюся жизнь напоминают о той боли, которую когда-то пришлось пережить…

1978 год. Конец октября. Москва.

Мне было 22 года, и я ждала своего первенца.

Схватки начались в пятницу рано утром. Мама отвела меня в женскую консультацию, и моя врач предложила мне лечь в родильный дом. Так я и сделала. Схватки были нечастыми, но очень болезненными. И только в субботу вечером началось…

Сестричка привезла в палату каталку, помогла мне на неё забраться и повезла в родильное отделение. Там я перебралась на родильное кресло.

Дежурная врач, молодая женщина лет тридцати, осмотрела меня.

«Шейка матки раскрыта на четыре пальца,» сообщила она акушерке. «Но будет нелегко. У ребёнка ягодичное пред лежание.»

На тот момент мне было абсолютно всё равно. Схватки стали невыносимыми. Я стонала от боли, но не кричала, нет. Потому что знала, что когда женщина кричит, она выдыхает из себя воздух, и ребёнок может задохнуться.

«Дыши! Дыши!» командовала врач. «Стоп! Пауза. И теперь тужься изо всех сил! Тужься! Тужься!» кричала она. «Нечего отдыхать! Не на курорте! Вот и ножки показались… Мальчик…»

«Слава богу,» думала я. «Хоть что-то происходит…»

«Туловище застряло,» комментировала врач. «Ножки синеют. Ребёнок может задохнуться. Надо резать. Приготовьте ножницы.»

«Господи! Да делайте, что хотите, лишь бы мой ребёнок был жив!» неслось у меня в мозгу.

И вдруг я услышала звук… Боли не чувствовала, нет. Только очень неприятный звук…

«Чёрт! Ножницы тупые!» сетовала врач, разрезая мою промежность, как кусок мяса.

Наконец-то моего мальчика из меня вытащили. Показали мне его м ельком и, странно шушукаясь, куда-то унесли. Вероятно, на осмотр.

Потом накладывали мне швы. Семнадцать внутренних и пять наружных. Больше ничего не помню. Очнулась утром в палате.

«Эй, просыпайся!» будила меня за плечо соседка. «Сейчас малышей принесут кормить.»

Я осмотрелась. Со мной в палате были ещё три женщины. Они готовили груди к кормлению.

Из коридора послышался детский плач, дверь распахнулась, и сестричка привезла на каталке крохотные свёрточки и раздала их женщинам. Всем, кроме меня…

Свёрточки разом замолчали. Слышалось только чмоканье.

«А где мой сын?» спросила я у сестрички.

«Чуть позже к вам придёт детский врач, и всё объяснит,» ответила она.

Я отвернулась к стене, чтобы не видеть счастливых лиц кормящих мамочек…

«Ну почему у меня всё не как у людей?» думала я, вспоминая свою жизнь почти от самого рождения.

Я родилась в Новосибирске, в пятидесятых годах прошлого века. Там, куда были сосланы во время войны моя бабушка, её дочь Нелли, моя будущая мама, и её сын Виктор. Они были немцами с Украины и поэтому находились под комендатурой, то есть должны были каждую неделю отмечаться в милиции. На этих «отметках» бабушка познакомилась с ссыльной женщиной из Латвии. Дело в том, что латыши лютеранского вероисповедания как и моя бабушка. Они подружились. Когда комендатура закончилась, и всем выдали паспорта, бабушка переехала жить в Латвию, в прекрасный город Юрмала.