Виталий Дюпон - Тюремные байки

Или, отключаясь от действительности, после которой нормальному человеку не поможет никакой психиатр, просто вспомнит какой-нибудь красочный клип и красивую «телку», что в нем танцевала. Таких людей сломать невозможно, потому что, попадая не по своей воле в ситуации, происходящие внутри исправительного заведения, нормальный человек после того как сгрыз бы себе все ногти, просто сошел бы с ума. А эти люди умеют переключаться и уходить в другую реальность. Человек всей своей душой относится к другой галактике и находится далеко от той реальности, вникнув в которую нормальный трансформируется безвозвратно во что-то непонятное, и его уже трудно вернуть к обычной жизни.

Люди типа Андрея, напевая песню из репертуара «Депеш Мод», способны проходить через мясорубку жизни, просто ее не замечая. И когда они, улыбаясь и шамкая, говорят о каких-то вещах, которые ты знаешь с детства, но забываешь, глупо полагая, что они не работают, идешь по жизни в другую сторону. А тут, глядя на эту рожу, как в сказке, начинаешь верить в простоту и дружбу, не напрягаясь общаешься с человеком, в котором столько свободной энергии, что дни летят и тюрьмы вокруг уже не существует. Он просто ее не замечает, растворяясь в своих свободных мечтах и желаниях.

Там с Бабулей, сидя в вонючей камере, мы могли быть кем угодно, рассказывая друг другу прикольные случаи из жизни. Или, вспомнив какую-нибудь песню из репертуара «Металлики», мы могли, воспроизводя ее в камере, становиться не только свободными, но и членами этого коллектива, однозначно. Бабуля надевал бандану, разрисованную им же черепами, и становился сумасбродным рокером. Вместо гитары у него была лопасть вентилятора, а я играл деревянными палочками как на барабанах. У меня были хороший слух и отличная память, Роспись тоже не отставал в музыкальном развитии. Мы были клевой тюремной рок-группой, и даже мусора иногда открывали кормушку и смотрели на наше шоу. Нам, конечно же, было по хрену. Роспись подбегал к двери и пел в кормушку, а потом требовал у ментов чай и сигареты за просмотр. Иногда это прокатывало, и нам приходилось выходить «на бис».

В общем, сидим мы с Андрюхой в подвале, кайфуем, поем песни и пьем чай, и приходит срок закрытия моего дела. Когда я увидел, сколько статей в нем, я понял, что выйду отсюда нескоро. Настроение у меня, конечно же, стало не очень хорошее. Пришел обратно в камеру с каменным лицом и говорю Андрюхе:

– Ну все, братан, похоже, я надолго здесь застрял.

И эта беззубая скотина достает из сидора машинку для татуировок и таким сладким голосом мне говорит:

– Ну давай тогда сделаем хотя бы одну наколочку. С твоими статьями тебе все равно сидеть лет триста.

Так я и изрисовал себе обе руки. В общем, днем мы спим, а ночью, когда дверь в камеру не открывается, мы делаем мне тату.

И вот однажды, когда мы спали днем, я заметил, что на меня кто-то смотрит. Так охранники иногда баловались, пока мы спали. Открывали тихо-тихо дверь и заходили. Пытались что-нибудь найти или просто напугать. У них тоже есть свои приколы. А вот этот взгляд, я почувствовал, как будто что-то сверлит мне грудь, и, прищурившись немного, я приоткрыл глаза, но в камере никого не увидел. Я чувствовал этот взгляд и присмотрелся к веревке, которая в тюрьме называется «конь». Она была привязана к одной стене и отходила от отдушины через всю камеру до окна. На ней мы сушили свои вещи после стирки.

Присмотревшись, я увидел большую крысу, сидящую на веревке. Она смотрела на меня, и в ее глазах было столько интеллекта. Я не могу сейчас передать эту энергию, которую я почувствовал от ее взгляда, но он был абсолютно интеллектуальным, и я даже почувствовал, что человеку так многое не ясно, потому что Бог нас, скорее всего, создал, понимающими все на этой планете, и мы просто пошли другим путем развития и утеряли этот и еще многие дары, которыми нас наделила природа.

Крыса смотрела на меня, я смотрел на нее. Глаза мои были чуть прищурены, но она понимала, что я ее вижу. Она была настолько огромная, что я даже и не понял, откуда появилась эта гостья, но потом увидел, что она пролезла в отдушину вентиляционной трубы.

Лариска, как мы потом ее назвали, посмотрела на меня, потом посмотрела на стол, и тут я понял, куда она стремилась. На столе лежала еда, и я аккуратно повернулся. Она продолжала сидеть на «коне».

Я взял кусочек сыра и начал подносить к ней, Лариска развернулась и убежала. Но теперь я знал, откуда она появляется. Мы вспомнили, что иногда, просыпаясь, обнаруживали, что на столе не хватает продуктов, но теперь было понятно, куда они деваются. Уходя на прогулку, мы оставляли в решетке кусочки сала, хлеба и колбасы, в ход шли и сухарики, все съедобное, что было у нас на тот момент. А когда приходили обратно, еды, которую мы оставляли Лариске, уже не было. Я решил ее приручить и начал от решетки на «коня» привязывать сыр, сало и сухарики.

Читать дальше