Виктор Ковалев - Рассказы майора Базленко

В одном из домов в квартире взорвался баллон с пропаном. Приказом по гарнизону запретили использование баллонов, пользоваться только электрическими плитками. Весной баллоны вывели на улицу, а к домам потянулись трубы.

В советской Армии делается все по приказу, а что бывают приказы идиотские – это не обсуждается. Главное выполнить. Подрались солдаты, один ударил другого ножом. Приказ, изъять все ножи, даже перочинные.

Солдат с ведром пошел по воду, поскользнулся, дужкой ведра выбил глаз. Приказ, ведра железные изъять, ходить по воду с брезентовыми.

Солдаты подрались швабрами, проломили голову. Приказ, все швабры сдать, полы мыть руками.

Что дальше. Прорвало трубу отопления на улице, вечером выключили свет. Тридцать первое декабря. Мороз – двадцать градусов. Как обычно зима пришла неожиданно. В довершение всех моих бед меня затопил сосед сверху, капитан ВВС Галкин.

Мороз стал усиливаться. Стены покрывались льдом, украшая причудливыми рисунками новенькие обои.

Первого января должна была приехать Зоя из Житомира, кандидат в будущую жену. Раздосадованный, я поднялся к Галкину, тот праздновал отъезд жены к родителям. Праздновали с размахом. На столе стояла трехлитровая банка наполовину пустая, с «массандрой» или «шпагой» – спирт с дистиллированной водой. «Массандра» от «шпаги» отличалась только пропорцией спирта. Оттужил я Галкина и гостей и пошел в свою ледяную пещеру, прихватив в подъезде черенок от сломанной снеговой лопаты.

Черенок через час пригодился. Галкин с двумя сослуживцами, опомнившись, решил меня навестить. Поработал черенком я хорошо, даже согрелся.

Попытался закрыть дверь, бесполезно, все было сковано льдом.

Я на диван сгрузил все одеяла, шинели, пальто, одел на себя все что нашел, нырнул в эту берлогу и попытался заснуть.

Среди ночи меня разбудил свет фонаря. Опять Галкину неймется, подумал я, выползая из вороха шинелей и попытался вновь встретить гостей черенком, но не успел. Руки завернули за спину и уткнули головой в ледяной пол. Оказывается, патруль искал беглых солдат и обходил брошенные, нежилые квартиры, подвалы, и, естественно моя квартира больше всех подходила для приюта дезертиров.

На следующий день приехала Зоя. Вечером я уже ее проводил, выслушав уже знакомое до боли:

– Я люблю тебя, но не настолько.

Лучше всего эту фразу произносили ленинградки, такт глубоко, так проникновенно, наверное, сам Станиславский на том свете аплодировал и кричал: «Верю»!

Галкин помогал мне делать ремонт и бурчал:

– Надо же, как повезло. Одна сдернула и вторая. Дня даже не вытерпела. А тут десять лет кровь пьет ведрами, сука.

Старший лейтенант Кучинская Татьяна мне никогда не нравилась. Ну, не совсем, чтобы не нравилась, наверное, все – таки нравилась. Немного.

Но не настолько, чтобы тратить время на ухаживания. Во первых она была выше меня ростом и взгляд такой, как будто на тебя смотрят через прицел.

И дернула меня нелегкая однажды сболтнуть

– Ну, Танюха, у твоего суженого сегодня стрельбы, до его площадки сто километров, поэтому жди меня в гости. Накрой стол с бутылкой водки посередине, а ты в халатике прозрачном, легкая музыка лишней не будет.

Танька хмыкнула.

– А что так скромно, водка? Может уж сразу на коньяк разорюсь? Что мелочиться?

– Можно и коньяк. Но учти, я подхожу к твоей двери, толкаю, открыта – захожу, нет —звонить и тарабанить не буду.

– Ковровую дорожку стелить не надо?

– Пожалуй, лишнее.

Сказал и забыл. И уже поздним вечером, возвращаясь от дамы, накормленный и обласканный, я, проходя мимо «Трех сестер» – так назывались три девятиэтажки не бульваре Космонавтов, вспомнил, что обещал Танюхе зайти.

Особенности девятиэтажных домов были следующие: лифт или не работал вовсе, или до пятого этажа, мусоропровод, очевидно, из солидарности с лифтом тоже был исправен до пятого этажа. Еще эти дома были известны тем, что на один из них пикировал МИГ-25, после того как летчик каким-то образом узнал, что в это время его жена развлекается с любовником. Не делать пике, летчика уговаривал взмокший от ужаса возможных последствий замполит. После, когда летун передумал, а начальник политотдела прослушал запись разговора, замполита повысили в звании и перевели в политуправление ВВС.

Лифт, на удивление затрясся всеми железяками и уныло потянулся наверх.

И вот я стою перед Танькиной дверью, толкнул едва-едва и остолбенел, дверь была открыта. Через мгновение Татьяна появилась в пеньюаре, обняла, и я утонул в море парфюма.