Марина Бердс - Гипноз и жизнь доктора Бердс

– А-а-а!!! Не числа! Нет подписи! Какое безобразие!

– Послушайте, это не мой ящик.

Стая переориентировалась и напала на мое:

– Почему Вы не обслуживаете на дому всех, кто в этом нуждается?!

– У меня норма – полтора человека в день, я и так по три обслуживаю и не только на своем участке.

– Вы должны прежде всего отвечать за свой!

– Так освободите меня от остальных.

– Вы грубите! Вы прекрасно знаете, что сейчас отпускной период, и все работают за других.

– Так всех и спрашивайте, а потом сравните.

– Нам видней, кого спрашивать. И почему у Вас красненькая метка на карточке, а не желтенькая, как у других?!

– Так вы же сами приказали поменять цвет маркировки.

– Мало ли, что мы сказали, еще к этому никто не перешел, а Вы нарушаете установленный шаблон. Ставим «неуд» за картотеку. Теперь покажите паспорт участка!

Хоть это и медсестринская работа, но своей медсестре я не доверила и оформляла в течение месяца все сама, проверяя каждого больного, все цифры, все подсчеты. Старый паспорт, доставшийся мне от предшественницы, давно уже никем не проверялся, и я составляла все заново и переписывала в новую амбарную книгу.

– Вот паспорт моего участка, – и подаю им журнал. Они до него не дотрагиваются, как будто боятся оставить на нем отпечатки пальцев.

– У Вас нет паспорта участка.

– Вот он перед вами.

– У Вас нет паспорта участка, – три хищницы вцепились в одну жертву.

– Где Ваше лицо, доктор? – воскликнула одна.

– Где Ваше лицо?! – эхом отозвались две остальные.

– Мое лицо – мои больные.

– А-а-а!!! – свирепо взревели они и кинулись в амбулаторные карты.

– Здесь это не так, здесь одно слово не в том углу, здесь зачеркнуто…

– А что, у других лучше?

– Вы за себя отвечайте! Вы плохо работаете, Вы неквалифицированный специалист!

– Да вроде не хуже других.

– Вы еще оправдываетесь?!

– Так должна же я свою правду защищать.

– Нам с Вами больше не о чем разговаривать!

– Ну, если не о чем, пойду сегодняшних полтора человека обслужу. Гуд бай!

Я вышла в коридор, издав вздох облегчения. Как потом выяснилось, вместе с ним вылетело несколько красивых слов. Их тут же поймали чуткие уши и донесли главному врачу.

На следующий день ловит меня Митрофан, мой сотрудник и приятель: «Ты зачем вчера в коридоре сказала, что тебе надоели эти три дуры?» Я долго боролась с амнезией, затем вспомнила: «Митрофан! Это неправда. Мои слова переиначили: не «надоели три дуры», а…», – я шепнула ему на ушко, что вспомнила. «Ты с ума сошла!» – взбеленился Митрофан. «Ну, что поделаешь, Митроша, подсознание выскочило. Мысли вслух. Вон, Терентий все время с собой советуется – и ничего. И потом, почему все решили, что это именно про них?» Митрофан отошел подальше, чтобы никто не доложил главному, с кем он только что говорил.

… Раз в неделю главный врач собирал всех врачей в своем кабинете на час-полтора. Или два. Это называлось пятиминуткой. До очередной, которая обещала стать кровавой, оставалось два дня. Три… женщины из комиссии были очень заняты: они тщательно изучали мой почерк и два вечера допоздна копались в регистратуре – выискивали в амбулаторных картах вещественные доказательства моей неквалифицированности. Накануне пятиминутки, за день, заведующая таинственным отделением велела зайти к ней кабинет. Но я не выбрала времени и явилась лишь на следующее утро.

Создавалось впечатление, что я застигла ее врасплох за каким-то важным делом.

– Вызывали? – спрашиваю.

– Да, но вчера…

– Вчера у меня был большой прием, а Вы ушли раньше положенного, так что я Вас не застала. Но если сегодня уже не нужно…

– Вот… Вы слишком много выписываете бесплатно ноотропила, а это дорогой препарат, деньги нужно экономить, чтобы было чем премии давать. Это резервный фонд…

– А сколько надо?

– Вы же понимаете, этих цифр Вам никто не назовет.

– А тогда и не спрашивайте. Буду выписывать всем, кому сочту нужным.

– Почему у Вас такое безобразие?

– Это безобразие не у меня, а в отделении, которым Вы заведуете. Можете копнуть любого – много интересного найдете. Кстати, объясните, пожалуйста, что же это у Вас за отделение такое, у кого ни спрошу, никто не знает?

– Почему ты так со мной разговариваешь? Почему ты не знаешь своих обязанностей?

– А ты мне дай мои должностные обязанности в письменной форме. Когда я работала главным врачом, у меня каждая санитарка имела на руках экземпляр, а второй, с ее подписью, был у меня. А у тебя где, покажи? И где написано, что у тебя есть твоя должность?