Олег Чекрыгин - Своя война. Фронтовой дневник

К середине февраля наше войско (рота автоматчиков) представляла собой неприглядное зрелище: в обгоревшем обмундировании (у меня сгорела половина шапки и я сверху на оставшуюся часть одевал каску), грязные, небритые, со слезившимися глазами от постоянного дыма костра, закопченые, одуревшие от бессонницы бойцы никак не походили на тех газетных автоматчиков, которые на броне танков первыми врывались в занятые противником населенные пункты. В двадцатых числах февраля в таком виде предстали мы перед комиссаром Ломоносовым, совершавшим инспекционный объезд частей. Зрелище для него было неожиданное. Руководство срочно принимало решения.

К этому времени пришло время перемен. Во-первых нас переводили на новый участок, во-вторых прибыли, наконец, автоматы, в-третьи: рота пополнилась личным составом: Вомкин, Вишняков, Кокаев, Бондаренко и др.

Снова долгий, долгий переход на лыжах ночью. Новый участок обороны ничем не отличался от предыдущего: тот же лес, тот же снег немного другой рельеф и пейзаж.

Здесь наконец пришла идея посмотреть как живут в зимних условиях бойцы соседней сухопутной дизизии.

Отрядили представителей и они привезли тайну сухопутной премудрости.

Через 2—3 дня были отрыты котлованы землянок, потом положены срубы в 3—4 бревна и сверху бревенчатый накат, который забросали вырытой глиной. Когда рыли котлован для землянок 2-го взвода, наткнулись на камни. По предложению нашего командира взвода Басманова Н. А. решили взорвать это препятствие. Заложили тол и зажгли шнур. Все отошли в укрытие. И хорошо сделали! Тола положили не скупясь. Рвануло так, что здоровенный булыжник улетел к кухне, где колдовал кок Решетняк, и угодил прямо в котел с готовой кашей. Прибежал разгневанный Гриша, готовый наставить шишек здоровенным половником всем рационализаторам, которые испортили ему готовую кашу. Кое-как урегулировали конфликт.

Землянки были готовы, а еще через пару дней привезли на лошадке со станции железные печурки и трубы к ним, после чего мы сразу почувствовали, что вернулись к цивилизации. В котелке на печке можно было растопить и согреть воду для того, чтобы умыться и побриться (я лично обходился пока без бритвы) и вскипятить воду для чаепития (без заварки, конечно). Печурка обогревала землянку, освещала ее в длинные темные вечера и ночи (можно было и письмо написать), являлась центром притяжения для бесконечных разговоров, рассказов, шуток и песен. Жизнь стала совершенно другой. После 6 часового караула можно было раздеться, посидеть у жаркой печки, снять рубашку и потереть ее о горячую трубу в порядке проведения дезинсекции, попить горячего «чая», послушать рассказы о геройских и любовных подвигах. Особенно отличался искусством рассказчика черноморский моряк Дмитрий Кокаев, который плавал на судне «Фабрициус», носившем у черноморских моряков прозвище «Пароход вверх колесами», связанное с конструктивными особенностями этого судна.

Нам выдали новенькие автоматы ППШ и мы безмерно радовались этому. Жить стало веселее. В карауле не так клонило ко сну, хотя иногда такое случалось. Наши командиры строго следили за выполнением службы и постоянно проверяли несение караула. В этом особенно отличался командир взвода старший лейтенант Воронцов Александр Петрович. Он даже предпринимал рискованные проверки, подползал по снегу к постам со стороны противника. Все знали эту его способность и проявляли осторожность, чтобы не дать по нему очередь из автомата. Порядка на фронте стало больше, это чувствовалось во всем. В роте стали появляться с проверками работники политотдела, возросла требовательность командиров, упорядочилось питание и снабжение. Зачитали приказ по армии: водителя грузовой машины приговорили к расстрелу за то, что он самовольно взял буханку хлеба из груза предназначавшегося для фронта. А фронт стабилизировался, закапывался, обустраивался.

Шел к концу февраль 1942 года. Длиннее стали дни, ночи освещались северным сиянием. В этом месяце северное сияние было особенно ярким. Ночью на посту перед глазами возникали картины, подобные театральной декорации с колышащимися светящимися занавесями, которые раздвигаются и задвигаются, то приближаясь, то удаляясь. Свечение было яркое зеленовато-голубоватое. Вся местность была освещена сиянием, и хорошо просматривалась. Пейзаж был все тот же: лес и снег. Финны на нашем участке не обнаруживались, но нам регулярно сообщали о рейдах финских групп то в одном, то в другом месте фронта, так что требовалось постоянное внимание и бдительность. Тем более, что действия финских реперов отличались жестокостью. Наличие аэросаней позволяло финнам проникать на большую глубину и наносить внезапные удары.