Лина Кирилловых - Как показывают в кино

– Увы, – признал дядя Валера.

– Я вижу в этом причину, по которой вы бродите у выбивалки. Я часто наблюдала из окна. Пятый этаж. Вы как на ладони.

– Наверное. Да. Хорошо, что Нинуля на третьем…

– Вы ведь её любите. Так?

Дядя Валера смутился.

– Моя фрикаделька… Она очень сердится, когда застает меня курящим. Я не хочу с ней ссориться. Ох…

Юлька почесала комариный укус на руке и прищурилась.

– У неё ведь тоже есть какие-то привычки?

– Есть, – дядя Валера вздохнул.

– Расскажите о них.

– Ну… Она любит селёдку.

– Солёную селёдку?

– Копчёную. Ест варенье банками. И салат с майонезом. Но это не то? – дядя Валера задумался. – Да! Поливается духами с ног до головы – мамочки! В доме не продохнуть. Поэтому я и гуляю. Да, я курю, – дядя Валера встопорщил усы. – Кто же из нас безгрешен?

– Причина. Следствие, – сказала Юлька.

– А?

– Я поняла, – она пояснила, как с кафедры, – в чём ваша проблема.

Денис неловко хмыкнул. Но дядя Валера – внезапно – не требовал объяснений. Он уставился на деятельно поднявшую палец Юльку с надеждой. Высокий, костистый, нескладный и взрослый дядя Валера. Он привозил с рыбалки на реке огромных щук – но не умел справляться с гневом и духами тёти Нины. И Колобок ещё… Что – Колобок? Денис видел в том очень довольного своей жизнью пса. Пускай и вечно хрюкающего.

– Запахи. Порой они используются, чтобы заглушить друг друга.

– Да?

– Да. Тётя Нина душится, потому что не переносит табак.

– Я знаю, что не переносит. Она же ругается!

– Нет, дело не в этом, – продолжила Юлька. – В её духах. Они помогают терпеть. Вы понимаете? Терпеть табачный запах. А почему она терпит?

– Моя фрикаделечка, – дядя Валера гордо выпрямил плечи, – тоже меня очень любит!

– Конечно, – сказала Юлька с безмятежной ясностью. – Иначе выгнала бы жить под эту выбивалку.

Дядя Валера икнул.

– А вы сбегаете гулять от запаха духов и курите. Приходите домой, и тётя Нина чувствует табак. Она ругается… или, устав ругаться, ничего не говорит. Только берёт свой заветный флакончик…

– Ой. Ой, – сказал дядя Валера.

– Я как-то заметил, что у Стекляшки слезятся глаза, когда тётя Нина проходит перед ним по улице, – добавил невпопад Денис. – Не то, чтобы меня это трогало… Но вот Батат, он плакс в Орду не принимает. А тут Стекляшка. Который на краю балансирует.

– Ша, – оборвала его Юлька. – Не может быть так, – она обратилась опять к дяде Валере, – чтобы по собственной искренней воле хотелось травить ароматами Франции всяких Стекляшек…

– Нинуля не такая. Не злыдня, – уныло подтвердил дядя Валера.

– Ну, вот. И думайте, – волшебный Юлькин чайный взгляд был строг, но справедлив.

Дядя Валера кивнул. И покосился на зажатую в кулаке пачку.

Тётя Нина благоухала. На каком-нибудь поле войны она скосила бы своим появлением армию – не только противника, но и свою, и так вышла бы ничья. И историкам бы было очень скучно. Присевший у её ног Колобок широко, с поскуливанием зевнул. За обшарпанной, некогда жёлтой скамейкой раскинулись клумбы. Юлька спросила у тёти Нины глазами: «Можно?». Тётя Нина подвинулась. Денис сделал вид, что он тут, у подъездной двери, просто так топчется. Якобы не при делах. Под подвальной дыркой стояла пластиковая миска. Из подвала должно было пахнуть котами и сыростью, а от миски – кошачьей едой, но тётя Нина же…

– Это ведь французские духи? – спросила Юлька.

– Наверное, – тётя Нина одёрнула яркий халат.

– Или, может, корейские?

– Может.

– Или американские?

– Да!

– Они – опасны, тётя Нина.

– Что?

Юлька погладила Колобка по макушке. Тот вывалил длиннющий язык и зажмурился. Тётя Нина выглядела озадаченной. Даже аляповатые цветы на халате как будто застыли в раздумьях. Юлька убрала кудряшки за уши и сложила руки на коленях. Ногти она обрезала неровно.

– Беда. Большие беды, – голос Юльки был скорбен, – приносит иногда красота…

– Э?

– Красота, говорю, тётя Нина.

Денис с большим трудом сдержал фырк.

– Вам, разумеется, очень идёт. Но я – и не могу это скрыть – опасаюсь…

Брови тёти Нины залезли на лоб.

– … что у него – аллергия, – закончила мягко Юлька.

– А… У кого?

– У вашего дяди Валеры.

– Как так?

– Бывает. И на духи. И на цветы. И даже на собак…

– Как так, – ошеломлённая тетя Нина моргала.

– И он не говорит вам. Потому что любит. Он вечно держит в руках носовой платок. Или это носок… Гм, что попадётся, полагаю. Вот. Всё это очень печально.