Сергей Трапезников - Жизнь Тузика Озейло. Трагедия XXI века

– Проходи, – стараясь не выдать своего смущения, сказал Тузик, но шерсть на затылке у него нервно подёргивалась.

– Поздравляю, – рассеянно сказала Саша и вручила ему разноцветный пакет с очень тяжёлым содержимым внутри.

– Спасибо, – Тузейло занервничал ещё больше.

На самом интригующем моменте откуда ни возьмись прилетел Бобрик:

– Так-так… Все фотографироваться! – скомандовал он, держа в лапах «мыльницу».

– Подожди, – прервал его Тузик, – ещё Рус и Лерка с Мишкой не пришли. У тебя кадров на плёнке много что ли?

– Примерно десять штук ещё должно оставаться, – задумчиво проговорил Бобрик, почесав голову.

– У меня, если что, есть кассета на двадцать четыре, – сказала Сашка и принялась копаться в своей сумке. – Домработница купила, когда на рынок ходила…

– Отлично! – радостно воскликнул Бобрик. – Фотографируемся!

Праздник получился шумным. С громкими шутками, смехом и популярной музыкой, разносившейся по всей округе из новых колонок Тузика. У соседа снизу, грозного на вид французского бульдога, от сильного топота тряслась люстра. За стеной сетовали на то, что «из-за диких криков и истошных воплей» – так соседи слева охарактеризовали пение гостей Тузика – был страшно напуган их щенок. Одна лишь Софья Павловна, соседка напротив, не имела никаких претензий по поводу шума, поскольку уже не первый год дружила с мамой Тузика и была предупреждена о предстоящем пиршестве заранее.

Несмотря на недовольство, в милицию никто из соседей так и не позвонил. Всё-таки не так уж часто из квартиры Хильды Третьяковой и её сына доносилось что-то подобное, поэтому их решили простить.

Ближе к полуночи, когда музыка поутихла, а алкоголь уже полностью затуманил головы гостей, все постепенно начали разбредаться кто куда. Мишка с Лерой закрылись на балконе, смотрели на вечерний город и хихикали. Барбос с Бобриком умчались в круглосуточный магазин за добавкой. Руслан вспомнил про своё недавнее расставание с любимой и молча сидел на диване, уставившись в одну точку. Тузик же с Сашкой вышли в прохладный подъезд и расположились на широком белом подоконнике.

– Родители твердят, чтобы я ехала в Лондон, – грустно проговорила Сашка.

– А ты? – заинтересованно спросил Тузик.

– Я не знаю, – колли пожала в ответ плечами. – Говорят, там всегда туман. Как в Петрополе… Нам, рояльским, это всё чужое…

– Я сначала отучусь здесь, а потом уеду, – признался Тузик.

– И тебя понесло, – Сашка засмеялась. – Надеюсь, не в космос?

– Нет, – Тузик улыбнулся, – в Парагвай. Или в Аргентину…

– Какая разница, верно…

Тузик не удержался и поцеловал её. В своей жизни он целовался уже не раз. И даже не только целовался. Но этот поцелуй был особенным. Наверное, оттого что было заведомо известно, что между Тузиком и Сашкой он был первым и последним.

– Ты мне нравишься, Тузик, – продолжала улыбаться колли.

– Знаю… И ты мне, – кивнул Тузейло.

– Но у нас ничего не может быть, – пожала плечами Сашка. – Папа против.

– Я такой плохой?

– Нет, они знают, что ты очень классный. Но ты не колли. Ты немецкая овчарка. Это для них важно.

– А тебе важно? – спросил Тузик.

– Ну ты сам посуди. Кто у нас родится?

– Никто, – отрезал Тузик. – Даже не думай об этом…

– Ого, ребята, – на лестнице возникли Барбос с Бобриком, вернувшиеся из магазина. – А чего это мы тут? Пойдёмте наверх…

– Тихо, Барбос, не бузи, – отмахнулся Тузик. – Не хватало ещё, чтобы соседи ментов вызвали. Пойдём обратно, Саш…

Гости разошлись, а точнее, расползлись, только глубокой ночью. Одна лишь Сашка вышла из квартиры, твёрдо стоя на своих лапах, и её увёз личный водитель отца.

Когда Тузейло зашёл в свою комнату, его поразил царивший там тихий ужас: повсюду был раскидан мусор, содержимое недопитой «девятки» разлилось на пол, одна из штор висела, сдёрнутая с петель…

В общем, поспать ему в тот вечер не удалось: до самого утра он вычищал свою комнату до дыр, что оказалось довольно полезным делом – благодаря уборке Тузику удалось найти все подарки, которые он за время праздника уже успел потерять в собственной квартире.

Спустя четыре дня рано утром Тузейло отправился в институт. По сравнению с тем, сколько времени он тратил на путь до своей школы, дорога в РИУ показалась ему долгой и утомительной, особенно в час пик. Тузик жил напротив Паханского вокзала, а институт стоял на Большой Казачьей улице. Таким образом, друг от друга их отделяли девять станций метро.