Лев Логак - От перемены мест… меняется. Из жизни эмигрантов

– Так я вам открою, – достала связку ключей и степенно поднялась с лавки женщина.

При этом у неё с колен свалилась наполненная чем-то матерчатая сумка. Вторая дама кичливо качнула головой и наклонилась, чтобы поднять её. Первая же достаточно поспешно и подобострастно остановила приятельницу:

– Нонна Арнольдовна, да что вы, дорогая! Б-г с вами! Я сама!

Она, изобразив резвость, склонилась, схватила сумку, разогнулась, тяжело дыша, и вставила ключ в замочную скважину.

Эдуард улыбнулся ей:

– Извините за беспокойство и спасибо вам большое!

– Пожалуйста, – чванно ответила женщина, внимательно разглядывая визитёров.

Войдя в подъезд, Майя едва слышно с лёгкой усмешкой сказала мужу:

– Надо же, какие фифы! А имя-то у этой блондинистой! Нонна Арнольдовна! Ни больше ни меньше!

Когда Майя и Эдуард позвонили в квартиру, Вера была одна в гостиной.

– Входите, открыто, – так, чтобы было слышно снаружи, произнесла она.

Вера была женщиной по-настоящему красивой. До такой степени, что шедшие навстречу невольно оборачивались ей вслед. Аристократизм, горделивая осанка, со вкусом подобранные одежда, обувь, аксессуары, косметика и духи, – всё было в гармонии. Ко всему этому, она обладала независимым, но не стервозным характером, была развита, хорошо образованна, ей было свойственно красиво, правильно и образно излагать свои мысли. Ей претила манерность, проявляющаяся у недалёких женщин в жеманно склонённой набок головке, томном взгляде и отрепетированной перед зеркалом кошачьей походке.

В Союзе Вера преподавала английский язык в техникуме, а здесь в настоящее время работала в русскоязычной газете, где пребывала и одним из авторов, и оформителем, и корректором. Владелец этого издания был ею очень доволен и щедр на похвалы, хотя в материальном отношении оценивал её работу достаточно скупо. Но ничего другого Вера с её инязовским образованием найти не могла, да и деятельность эта газетная ей была по нраву. До газеты она вела курс английского языка для русскоязычных эмигрантов, который организовал один из местных деляг. Но условия там были совершенно неприемлемыми: очень часто зарплата не выдавалась по два-три месяца, а уж о социальных гарантиях вообще речи не шло. К тому же, общий уровень приходивших на эти курсы был таков, что Вера едва сдерживала в себе негодование.

Покойный Пётр был человеком совершенно незаурядным и как личность, и внешне. Он и Эдуард в университете были одними из лучших студентов, имели много общего и с самого начала потянулись друг к другу. Но если Эдуард был талантлив, то Пётр просто блистал. Его после окончания учёбы распределили в один из научных городков, а вскоре после этого предоставили место в аспирантуре на родной кафедре, где он после защиты кандидатской диссертации и до самого отъезда преподавал и вёл научные исследования. Здесь, в эмиграции, поначалу ему повезло – он почти сразу нашёл работу в крупной государственной компании, но в постоянном штате не состоял, был там, что называется, на птичьих правах. Язык ему давался тяжело, и тем не менее он выступал на совещаниях, и к нему прислушивались. Но вот однажды он позволил себе прилюдно покритиковать главного специалиста, из местных. Лицо того пошло пятнами, он сжал зубы и прострелил Петра взглядом, полным ненависти и удивления подобной наглостью со стороны какого-то там эмигранта. У коллеги Петра, тоже из «русских», похолодело внутри, так как он начал работать раньше и хорошо изучил нрав этого типа. Он понял, что Петру так это не пройдёт, и после совещания осторожно сказал ему об этом. На что тот категорически возразил, что терпеть не может тупости. Этот местный выждал чуть-чуть и вышвырнул Петра. И он долго был без работы.

А потом в Верину газету принесли вдруг объявление о том, что в одной из хай-тек компаний ищут специалиста, и как раз по профилю Петра. Оказалось, что владеет этой фирмой приехавший давно доктор наук. По фамилии Коварский. Этот профессор-бизнесмен благодаря исключительным пробивным и авантюрным способностям сумел организовать компанию, довольно успешно выполняющую работы для крупных государственных предприятий. Расчёт у этого Коварского был наивернейший. Он поставил на блестящие мозги, которые в избытке утекали из Союза. И к нему хлынул поток специалистов, для которых тут было раздолье – всё на русском языке! Коварский с сарказмом любил рассуждать о том, что в Союзе после общеобразовательной школы и после высших технических учебных заведений люди в лучшем случае могут со словарём перевести кое-что по специальности, да и то если там нет грамматических наворотов. И что об элементарных навыках разговорной речи вообще говорить излишне. Что их, этих навыков, нет даже после аспирантуры с её кандидатским минимумом. И что поэтому устроиться по специальности в эмиграции для многих, что называется, труба. В общем, этот Коварский отобрал для своего заведения самые сливки! И не удивительно, что компания его пошла в гору. Начались внедрения, стали окупаться вложения. Да и как же иначе? Научные кадры как на подбор, а всеми внешними контактами занимаются люди из местных, без проблем с языками.