Людмила Шаткова - Соня, проснись!

И все снова разразились хохотом, повторяя Сонины слова: «По одежде, слышите? По косметике… Ой, щас умру от смеха!» Эта фраза, произнесенная так просто и легко, очень глубоко обидела Соню. Стало понятно, что девочки обсуждали ее за спиной, причем довольно долго, раз успели придумать прозвище. Соня, конечно, еще не догадывалась, что должны начаться месячные, должен быть «первый раз» или хотя бы просто парень, с которым можно зажиматься. Одноклассницы считали, что именно такие вещи определяют взрослость девушки. И это «тупица» усвоила только после школы. Тогда Соня и в самом деле была ребенком. Довольно радостным и счастливым. Она играла с сестрой в куклы, а с мальчишками во дворе – в прятки, догонялки и войнушку, где ружьями и пистолетами были обычные палки или даже указательные пальцы. Конями служили стволы пары поваленных деревьев за ближайшими гаражами. Соне не приходило в голову, что она когда-либо повзрослеет. Хотя ее родители все время утверждали, что взрослеть уже пора. Соня часто слышала, как мама рассказывала на кухне отцу, что у нее «они» пришли в двенадцать, а у ее подруги – вообще в одиннадцать! «Сколько можно быть ребенком, когда это кончится?» – возмущалась на повышенных тонах рано повзрослевшая Сонина мама, чтобы дочка слышала эти слова в комнате. Женщина не представляла, как должны или могут вести себя дети, считая свое детство лучшим примером, стараясь подогнать под этот образец и дочь.

Далее шли монологи о том, что пора также перестать вести себя «так». Висеть вниз головой на турниках, когда надета юбка. Бегать за мальчиками во дворе. Ведь она девочка! Лазить по гаражам, крышам домов, подвалам, чужим огородам и дачам, ходить на кочегарку и возвращаться оттуда перемазанной в мазуте, который никогда не отстирывался. Ведь на то время Соне было тринадцать лет. В некоторых восточных странах в таком возрасте становятся женами и матерями. Анна была в шоке от поведения дочери и очень стыдилась ее, объясняя всем, от соседей до коллег по работе, даже если не спрашивали, что дочь, вероятно, пошла в непутевого отца, а не в серьезную и ответственную мать.

Но дружба с вечно смущающимися мальчишками устраивала Соню. Там она хотя бы не была постоянно униженной и обиженной, хотя и своей в этом круге тоже не считалась.

Девочка не могла объяснить и понять, почему она ведет себя именно так. Было грустно, что родители расстраиваются из-за ее поведения, что не может измениться и подстроиться. Соня чувствовала, что делает так, как должна, и в ней нет проблем. Поэтому, от того что все вокруг пытались ограничить ее и перестроить под какие-то свои представления о детях, Сонина душа начинала бунтовать, упираться. Девочка превращалась в «помидор»: алели уши и щеки, вырисовывались подчеркнуто поджатые губы. Саму ее на время парализовало, как деревянную козу при виде опасности. Окружающие спрашивали: «Чего покраснела?», «Чего замерла?». От этих вопросов Соня заливалась краской еще больше, потому что было стыдно за свой румянец, а объяснить, что все кипит внутри и почему, не могла, потому что не умела подбирать нужные слова. К душевному бунту в такие времена примыкали гнев, стыд, злость, жалость к себе, страх, что ее не примут и не поймут никогда, и иногда тошнота. А также странное чувство, что она не такая, как все. Вернее, именно, что хуже всех.

***

Соне из деревни часто писал друг детства. Что может поведать мальчик из деревни? Все письма выглядели как сводка местных новостей: отелилась корова, родились котята, собрали арбузы и увезли в город, бабушка подвернула ногу, пока поливала свои розы. В конце добрый малый всегда добавлял: «Скучаю, приезжайте скорее». Выудив детскими пальчиками из щели деревянного почтового ящика очередное письмо от друга, Соня поспешила на факультатив в школе. Она достала учебник, тетрадь и письмо, решив, что прочитает, когда вернется из туалета. Без опаски, доверяя всему миру, положила письмо на виду, поверх тетрадей и учебников. По возвращении Соня, подходя к кабинету, услышала волны громкого смеха своих одноклассников и поспешила узнать, в чем же дело. Войдя в кабинет, растерялась, опешила. Отъявленный хулиган стоял на ее стуле ногами и всему классу читал письмо друга, которое она еще даже не открыла!

– «Кошка снова родила пятерых котят, топить не будем, всех раздадим!»

Класс огласил смех. Затем хулиган вскочил на парту и заорал во весь голос:

– «Мои дорогие, приезжайте скорее, я скучаю! Бабушка и дедушка передают привет!»