Людмила Шаткова - Соня, проснись!

Антон – чернорабочий. Двухметровый, тюфякоподобный, апатичный к радостям жизни, с почти прозрачными голубыми глазами навыкате, словно они выцвели на солнце, и тонкими поджатыми губами. Человек властный, деспотичный, пошлый, не вникающий в женские тонкости. Не имел стремления понять нежные натуры Анны и двух дочерей. Считал, что женщина создана работать, а уж любить ее совершенно не обязательно. Восхищение же ею и вовсе приведет к тому, что она начнет зазнаваться и, того гляди, по мужикам пойдет. Антон часто приговаривал: «Курица – не птица, женщина – не человек».

Для того чтобы отец успешно женился, друзья в красках расписали, как ухаживать за дамой, чтобы быть принятым за галантного и смелого кавалера. Цветочно-конфетный период, одеколон «Для мужчин», запах папирос, крепко сложенная фигура и смелые жесты (вроде тех: все боятся тебя обнять, а я отважный, да еще и запущу руку под юбку) делали свое дело. Недотрога, которую впервые обнимал «смелый» мужчина, таяла на глазах. Воспользовавшись советами, он оказался в дамках куда быстрее, чем предполагал, и уже через несколько месяцев женился. Но как любить женщину по-настоящему, как строится семья – ему также не было известно.

Папа Антона рано умер. Мама искала себе нового мужа, приводя домой кандидатов из разных слоев общества. Один за другим они приходили, а затем покидали квартиру. Некоторые задерживались на несколько месяцев, некоторые – на ночь. Другим же везло еще меньше, и уже через час они вылетали из квартиры, как пробка из новогодней бутылки шампанского – громко и с брызгами слюней или слез с чьей-либо стороны (чаще – с мужской). Один кавалер умудрился задержаться на два года. На тот момент Антон был юношей тринадцати лет и успел привязаться к задержавшемуся дяде. Переходный возраст подростка давал о себе знать, требовалось сильное мужское плечо. Задержавшегося на два года мальчик только-только стал звать батей (по-свойски определяя степень родства, как чуть больше, чем просто знакомый или друг, но еще не родной отец), как мама решила, что стоит присмотреться к другим кандидатам, и вновь пустилась во все тяжкие. От поведения матери Антон приходил в недоумение и ярость, ведь у всех его друзей были обычные семьи, либо же мамы растили сыновей одни, но не таскали новых мужиков каждую ночь. Приходилось принимать все как данность, но простить мать он был не в силах. Тихая злоба на весь женский род затаилась где-то глубоко в душе. Сбежав от матери, как только выдалась возможность – а случилось это в четырнадцать лет – в другую квартиру, мальчик отправился учиться в ПТУ, а затем устроился работать на завод по производству кирпичей. Что он там делал, никто толком не знал. Антон гордо называл себя разнорабочим. Расти профессионально он не собирался. Подниматься по карьерной лестнице – тоже. Когда женился, Анну устраивало такое положение дел, ведь для нее было главным, чтобы он не бил ее и детей. Остальные проявления ужасного характера она списывала на «у всех так». В душе мечтала перевоспитать или надеялась подстроиться, потерпеть.

Именно поэтому он держал домашних в черном теле. Старался сбежать из квартиры при первой же возможности под предлогом ремонта старого семейного автомобиля «Москвич», чтобы напиться в кругу своих знакомых в гаражах, хвастаясь достижениями на любовном поприще. Антон считал, что таким образом лечил свою душу от несправедливости, которая творилась во всем мире вокруг него. Приходил домой поздно, иногда и за полночь, мог устроить истерику на ровном месте. И жена, и дочки страдали от невыносимого характера хозяина дома. Но Анна не рассказывала никому о его проявлениях, считая себя виноватой. Уговаривала ласковыми словами, вкусно кормила, даже если он уподоблялся свинье и издавал звуки, подобные хрюканью, абсолютно пьяный, порой, заливая пол слюнями, рвотными массами. Тащила на кухню, где под развешенным над газовой плитой свежевыстиранным бельем усаживала за стол, пытаясь угостить горячим ужином и загладить свою вину.

Все детство дочек ими занималась только мама Анна. С Соней и ее младшей сестрой отец Антон общения избегал. Играл без желания, в основном по принуждению жены.

***

Красавица жена, которая родила ему двух дочерей и ежедневно была занята заботой о доме и семье, служила мужу-тирану визитной карточкой. Появляясь в обществе, они непременно производили неизгладимое впечатление. Анна не умела быть светской, но хотела, чтобы ее принимали. Желание влиться в коллектив не пропало с годами, а, наоборот, усилилось. Теперь у нее была профессия, муж, дети – как у всех. Тем для разговоров прибавилось, а это значило, что люди обязаны были принять ее. Общество, которое собиралось на танцах, юбилеях и свадьбах, Анна считала высшим для себя: врачи, военные, учителя, продавцы. Все они одевались и выглядели как кинозвезды: яркие, неприступные и, на первый взгляд, культурные. Блеск и лоск, местами фальшивые, чего Анна по неопытности разглядеть не могла, манили девушку из деревни. Она хотела быть хотя бы не хуже всех, не понимая, что ее душа была намного возвышеннее, чище. Словно ребенок в магазине игрушек, смотрела на происходящее вокруг с широко открытыми глазами и приоткрытым ртом, неосознанно дыша редко и поверхностно, будто обычный вдох-выдох мог вспугнуть происходящую вокруг «магию». Чтобы быть красивой, ей не нужно было краситься. Чтобы выглядеть стройнее, ей не приходилось пользоваться утягивающим бельем. Чтобы ее волосы выглядели потрясающе, их нужно было просто расчесать. Таким образом Анна выглядела потрясающе ежедневно, ежечасно, ежесекундно, что никак не импонировало местным женщинам, которые боролись за мужчин изо всех сил, прибегая к известным и выдуманным авторским хитростям.