Федор Кумарин - Пустота

Я не один во дворе. Чуть поодаль стоит стая кавказцев. С ними – какая-то баба. Они курят. Смотрят на меня. Гогочут. Один из них тычет в меня пальцем, что-то лопочет. Значит, говорят обо мне. «Надо бы уйти», – думаю, но не ухожу. Что они мне сделают? Изобьют? И что? Что одна боль, что другая – всё едино. Всё равно пустота никуда не уйдёт.

Что же такое – моя пустота? Неужели это отсутствие чувств? Нет, я же чувствую… Чувствую боль, тоску по прошлому, страх перед собой… Но дело в том, что пустота может перекрывать всё это. Она будто главнее всего на свете. Пустота – это когда реального мира будто бы нет. Точнее, есть лишь его кусочек. Каждое событие имеет какой-то совсем маленький, ничтожный смысл или вообще его не имеет. Оно пусто, бессодержательно. Каждое чувство кажется просто тенью настоящего чувства, которое есть где-то далеко, но явно не здесь… Каждое действие, здание, каждый разговор – лишь отражение предмета, но не сам предмет. Бессодержательной кажется и любая работа, любая девушка, любая мечта. Я понимаю, что некоторые вещи не пусты, они содержат в себе великие, прекрасные вещи. Но моя пустота не позволяет дотянуться до них. Да и зачем пытаться? Я воображаю что-то, моя мысль, точнее тень мысли, которая у меня когда-то была, вязнет в болоте моей башки и тонет, задыхается. Может, это я её топлю… Смотрю на себя, вижу крохи, сдуваю их, чтобы пустота была полной, абсолютной. Пустота же невозможна без саморазрушения. Я сам бью себя под дых, царапаю себя, соскабливая всё хорошее, что во мне было. Просто из ненависти… Или из-за того, что от неё осталось.

Вряд ли человек может понять, когда именно наступает его личная пустота. Она редко накидывается на человека молниеносно и внезапно. Разве что когда у него кто-то умер. Чаще всего пустота медленно заглатывает свою жертву. Тихо подползает, открывает пасть и забирает его по частям… Наверное, я уже в её животе. А может, пустота высрала меня. Кто знает. Хочется думать, что я ещё не являюсь обыкновенной кучкой говна.

А вот кавказцы на меня смотрят так, словно я куда хуже. Я бросил на них свой взгляд. Холодный, серый и, возможно, насмешливый. Я ненавижу их, да. Я не могу им сопереживать. Они кажутся мне грубыми, огромными и тупыми. Большая, неиссякаемая животная сила.

Они сами подходят ко мне, смотрят мне в лицо, открывают свои рты.

– Ты что палишь на нас? – спросил один из них, низкорослый, горбоносый бородач в чёрной утеплённом кепке, выкатив на меня шарики своих диких глаз, – тебе что-то не нравится?

– Не нравится, – огрызнулся я. Ещё бы с ними церемониться… Не хочу с ними любезничать. Пошли они в жопу. Пусть делают что хотят. Мне всё равно.

Но они не ударили меня, а продолжили разговор. Даже удивительно. Я считал, что слов для продолжения разговора в их лексиконе больше не осталось, но нет – кавказцы оказались умнее.

– Чо ты, э-э-э-э-э! – заблеял одетый в синие джинсы, чёрную кожаную куртку и коричневую шапку-ушанку высокий и тощий кавказец, – что тебе конкрэтно не нравится?.

Они подошли ко мне вплотную. Я учуял из запах. Пахло дублёнкой и куревом. Ничего такого. Они оскалились, злобно смотрели на меня, ухмылялись, чувствуя своё превосходство передо мной. Было ясно, что они хотят ударить. Похер.

– Мне не нравится, что вы тычете в меня пальцем, пялитесь… – промолвил я, как ничтожество.

– А кто ты такой? – спросил уже другой кавказец, накаченный, бородатый и лысый.

– Конь в пальто, – огрызнулся я.

Наконец, мне прилетело. Мощный, волосатый, теплый кавказский кулак въехал мне прямо в челюсть. Сильно. Что-то треснула. Язык почувствовал кровь. Губа порвалась, как целка у девочки-девственницы… Я знаю, что сравнение идиотское. Не говорите мне! Не надо! Другого я всё равно не придумаю. Извините.

Словно прося прощения, я упал на колено и принял ещё один удар по голове. Глухой такой, быстрый. Я лёг на снег и закрыл глаза. Я пытался уснуть, накинув сверху пуховое одеяло небес, но меня снова настигла бессонница.

Удары, как мысли, отскакивали от головы, точно она – просто батут, на котором прыгают дети. Прикольно. Но после каждого остаётся боль. Правда, только физическая. Она не такая страшная, кажется… Хотя нет, удар в живот похож на то, что испытываешь на пятом часу бессонницы. Удар ногой по спине заставляет меня вскрикнуть.

«Ай! Бо-бо! Ранка болит!»

Заткнись, придурок, ты и так выглядишь жалко!

Я видел, как люди из окон наблюдали за моим избиением. Пропитые мужики, заплывшие жиром тётки в халатиках, бабки, знакомые и незнакомые, подростки лет тринадцати, снимающие драку на смартфон.