Олег Виговский - Краснодарские лета

– Ну-ну…

В то время я уже имел опыт общения со «странными» девушками, пишущими стихи – поэтессы, так они все себя называли; поэтому к словам Вадика отнёсся скептически и с опаской. Но всё оказалось не так страшно. Встретились мы с Марианной в общаге «кулька» – там же, на улице 40-летия Победы, в комнате моих однокурсниц (так за нас обоих договорился Вадик). Я вошёл в комнату, поздоровался с Элей и Ларисой и увидел незнакомую девушку лет семнадцати, сидящую на одной из двух кроватей.

– А я знаю, Вы – Олег Виговский! – заявила она, вскакивая с кровати и подбегая ко мне вплотную. – Мне о вас Вадим Яковлев говорил, давайте знакомиться! Я – Марианна Панфилова, учусь на театральной режиссуре! Вам Вадим говорил, что я стихи пишу?!

Я вам их сейчас почитаю!!!

«Однако!..» – озадачился я, смотря на этот смерч в юбке. Кажется, даже на несколько секунд впал в ступор, потому что начала стихотворения не услышал…

Но сейчас, конечно, приведу его полностью:

«Я уйду в Одиночество, словно в заброшенный дом –

Где раскрытый рояль, акварелями – листья из парка…

Я уйду в Одиночество – хижине преданный Том,

Буду негром изысканно грустным, красивым и ярким!

Будут письма друзей как осенние листья желтеть;

Будет яростный день – я друзей и в лицо не узнаю!..

Только ночью, однажды, неистово плакать и петь

Будет сердце, отдавшись седому слепому трамваю!..»

Вернувшись в реальность, подумал, что всё не так уж плохо, да и вовсе неплохо даже, хотя… «изысканный негр»… в памяти немедленно всплыло: «лиловый негр» и что-то ещё, «манто», кажется?.. А вот сердце, отдавшееся трамваю (да ещё слепому и седому) неожиданно подкупило. Последние две строки я поставил эпиграфом к своему стихотворению «Трамвай», посвящённому Марианне:

«Поздней ночью, когда на небе

В летнем рое звёзды мерцают;

Звуки дня, друг друга нелепей,

Замирают и угасают;

Жизнь – в покое сонном, раздетом –

Не нуждается в ярком гриме,

И под жёлтым фонарным светом

Листья кажутся голубыми;

И собаки нестройным лаем

Подтверждают своё старанье –

Быть хочу я старым трамваем,

Без маршрута и расписанья.

Я хочу, распахнув все двери,

Пролетать сквозь город усталый:

Чтобы рельсы звенели, пели,

Чтоб скрипели дряхлые шпалы;

Чтобы там, где арками – ветки,

Провода провожали стоном;

Чтоб скользил из фарной фасетки

Луч в пространстве заворожённом –

Прикасаясь к пыли дорожек

Полным светлой мистики знаком,

Силуэты пугливых кошек

Выцарапывая из мрака…

Я хочу меж домишек старых

Пробираться в джунглях бурьянных;

На заплёванных тротуарах

Подбирать влюблённых и пьяных –

Не ругая, не осуждая,

Не пытаясь залезть к ним в души!

Ждущим поздней ночью трамвая

Буду верен я и послушен…

Пусть салон разбит и обшарпан –

Здесь никто не посмотрит косо.

Разве много нам нужно «шарма»?!

Только б целы были колёса!

Только б мимо неслись кварталы!

Только б тени в окнах мелькали!

Только б я – полуржавый, старый –

Вас довёз, куда вы мечтали!..

…И под утро, когда на крышах

Заблестит росистая влага –

Я устану, поеду тише,

Разбредётся моя ватага:

Одиночками и по парам,

Чтобы снова плакать, смеяться;

Поддаваясь июльским чарам,

Доцеловывать, довлюбляться;

И в депо, где пути запасные,

Я уйду – пустой! – чтоб забыться

Чутким сном на часы дневные –

Между кладбищем и больницей…»

То, что зелёные листья в «жёлтом фонарном свете» действительно кажутся голубыми, оказалось для меня открытием. Я заметил это на улице Достоевского, посередине квартала между улицами Декабристов и Красных Зорь, когда июльской ночью 1990 года возвращался домой от Валеры Симановича. Шёл по трамвайным путям (трамвай в третьем часу ночи уже не ходил) от конечной второго маршрута. Много лет спустя, когда Валера давно уже не жил в третьей общаге мединститута, я специально несколько раз проходил этой дорогой, жадно вглядываясь в буйную листву, напрасно пытаясь воссоздать давние впечатления…

Марианна читала стихотворение за стихотворением, стоя посреди маленькой комнатки, высоко поднимая голову и вытягивая шею, читала азартно, громко, с некоторой театральной аффектацией, быть может, но искренне и восторженно. Эля и Лариса, переглянувшись в очередной раз, сказали, что у них ещё много дел, и мы с Панфиловой, сами не заметив как, оказались на улице, на дороге, ведущей к моему дому в нескольких кварталах от института.