Павел Бережанский - Цена выбора

3.

Несколько лет назад в центральной прессе и на двух-трёх каналах ТВ промелькнула новость, которая со временем благополучно забылась. Короткая заметка в пять строк, размещённая на тех страницах газет, где обычно рассказываются самые незначительные события, поведала о том, что в одном из государств Восточной Азии произошёл взрыв биолаборатории. Что это за лаборатория и чем в ней занимались, раскрыто не было. Как и всегда в таких случаях, власти предержащие уверяли народ, что ничего страшного не произошло. «Всё под контролем», – вещали с телеэкранов журналисты, и, конечно, люди им верили. А как же им не верить, если они говорят только правду? Точно так же они говорили правду сначала о взрывах на Чернобыльской АЭС, потом об аварии на японской Фукусиме. Журналисты никогда не врут, это всем известно. К тому же считается, что есть много куда более интересной информации, чем эти аварии. Например, чем занят президент Нигерии на отдыхе? Какие купальники в моде этим летом? Что произошло за минувшие сутки в реалити-шоу «Дом 6»? Конечно, в ворохе столь значимой информации сообщение об этом инциденте быстро кануло в Лету.

Через несколько месяцев после этой аварии по всему миру прокатилась волна странного заболевания. К врачам стали обращаться люди с жалобами на боли в костях и проблемы с опорно-двигательной системой. У больных отказывали ноги. С каждым днём количество жалоб росло в геометрической прогрессии.

Сначала общественность не обратила на это особого внимания – врачи ставили привычные диагнозы: «остеомиелит», «травматические поражения». Кто-то шёл дальше и решался на более изощрённую запись в электронной «истории болезни»: «паранеопластический артрит», «болезнь Педжета», «миеломная болезнь». Медики страстно обосновывали свои диагнозы, а некоторые даже умудрялись защитить диссертации на эту тему.

Однако всё это было лишь самообманом. Пациенты начали умирать. Но ни один их этих диагнозов не предполагал летального исхода! Всё это широко обсуждалось на многочисленных заседаниях всевозможных научных обществ и конгрессов, статьи выходили тысячами, каждый учёный предлагал новые методы диагностики и лечения. В каждой стране появились свои передовики и герои. Люди гордились соотечественниками. Лица спасителей человечества не сходили с экранов телевизоров и газетных полос. Однако до результата – спасительного лекарства или эффективной методики лечения – было так же далеко, как в день появления первого заболевшего.

Вскоре ликование поутихло, общество осознало, что пошло не по тому пути. Именно общество осознало, а не толпа. Толпа не в состоянии понять, что это не просто «артрит», что «эта болезнь» не поддаётся лечению. Толпа глуха и бесчувственна, ей без разницы, что люди умирают, испытывая ужасные боли и страдания.

Спустя некоторое время учёные выявили одну странную, неподдающуюся объяснению деталь. Дело в том, что у взрослых болезнь можно было приостановить и повернуть вспять, запустить процесс регрессии при проведении непродолжительного курса плазмафереза. Но на детей этот метод не действовал и только ускорял процесс, отчего ребёнок умирал прямо на глазах. Если после появления первых признаков болезни он мог прожить две-три недели, то после плазмафереза «сгорал» за считанные дни. После первых случаев с летальным исходом использование плазмафереза для лечения детей категорически запретили.

Это был хаос, на котором медийный бизнес стал зарабатывать миллионы. Хаос и смерть – благодатная почва для взращивания капиталов, а деньги, как известно, не пахнут.

На фоне всего этого кошмара и научного коллапса зажглась яркая звезда профессора Лебедева. Аркадий Петрович – человек гениальный, в двадцать четыре года он защитил кандидатскую диссертацию, в двадцать восемь лет – докторскую. Работал детским хирургом, бывал в горячих точках, получал государственные премии из рук премьер-министров и президентов. Он, как и все, занимался изучением пандемии, но с самого начала к поставленным диагнозам относился скептически, хотя и сам несколько раз принимал новую болезнь за метастазы рака. И так же, как и все – ошибался. После многочисленных тестов, проб и ошибок он первый предложил создать научный центр по борьбе с «восточной болезнью» (как стали называть в прессе эту новую чуму). Название болезни со временем изменилось, и официально её зарегистрировали как Miseria Eous – «Страдания с Востока».