Лера, посмотрев на меня, никак не мог проглотить коньяк, и, прикрывшись салфеткой, давился. Было видно, что его стошнило.
А! Интеллигенты! Учитесь, как пить надо! Теперь я был на высоте. Даже «допризывники», и те смотрели на меня с восхищением.
Вот теперь и за бульон пора.
Горячий, обжигающий нёбо бульон был так хорош, что я и про булочки забыл, вычерпывая ложкой содержимое тарелки. Жалко – маловато!
Теперь передо мной оказалась круглая, как небольшое полено, котлета из рубленого мяса, вкус которой у меня растворился в бульоне. Потом в фарфоровой скорлупе принесли сбитое в сливках плохо сваренное яйцо, которое, как я понял, имело название «жульен». Вкус его я совсем не почувствовал. Французы! Они бы ещё взбитую в сливках лягушку назвали как-нибудь позаковыристей.
Вот кофе – это человек!
Кофе я пил впервые. Маленькая чашечка утонула в руке. Казалось, что там нектар со всех Олимпов. Стало хорошо и весело. Захотелось всем сделать приятное. Хорошие ребята со мной сидят! Артисты! Даже Лера становился мне ближе задушевного друга. Ну, подумаешь, стиляга! Я вот кончу школу и тоже такой кок на голове отращу! Галстук с обезьяной достану, и буду щеголять по Тамбову в брючках дудочкой…
О Маргарите я уже забыл. Ну её, «кнырву»! Она же профура! Я таких «манал»!
Меня понесло, как Кису из «Двенадцати стульев». Гулять, так гулять! Знакомство и моя клятва в дружбе с этими, такими «очковыми» ребятами, требовали продолжения.
Тогда особым шиком среди послевоенных пацанов считалась блатная «феня», и слово «очковый» имело значение высшей оценки предмета, человека или явления. Очковый друг, очковые сигареты, училка кнырва, Светка отличница – профура ну, и так далее.
Очково сидим, очковая еда, очковое время в очковой Москве. Всё так. А что я могу этим очковым ребятам предложить? Кроме денег, у меня ничего не было, и я предложил выпить «Мукузани». Но такого вина, по словам девушки в белой наколке, здесь не оказалось. А я, вспомнив дядю Мишу, решил угостить ребят только «Мукузани». Его сам Сталин пьёт, говорил дядя Миша нам, соплякам, приучая к хорошему вину.
Почему «Мукузани» хорошее, я не знал – кислятина! У нас в Бондарях такое вино на всех полках пылилось.
– А вы бы в «Арагви» сходили! – предложила официантка, пересчитывая деньги, которые я с такой охотой заплатил за обед, прибавив ещё и чаевые.
Арагви я знал. О ней ещё Лермонтов писал – река на Кавказе. Как туда сходить, когда это за тысячу километров? Видно, шутит девушка…
– Это – мысль! – сказал Лера, обнимая меня через стол. – Ваня, ты – человек! Таких не забывают! Я тебе свой адресок дам, пиши!
– Может, не надо в «Арагви»? – робко сказал Витёк, тот, который стриженый.
– Надо, Витя, надо! – отряхивая юбчонку, поднялась Маргарита, Дунька, как её здесь называли.
– Ваня, да тут совсем рядом! – Лера, хотя и ласково, но почему-то продолжал называть меня Ваней.
– Ваня, так Ваня! – отмахнулся. – Пошли на хутор бабочек ловить! – выдал я из бондарской, тоже «фени».
«Арагви» оказался не горной речкой, а грузинским рестораном. Пройти туда было легче лёгкого. Вход прямо с улицы, через низкий порог, почти что на уровне асфальта.
Несколько мятых бумажек – и швейцар, подобострастно раскланявшись, пропустил нас внутрь, как мне тогда показалось, низкого, загромождённого столами зала. Был ранний обеденный час, и ресторан, судя по пустому залу, только открылся для весёлой гулящей публики.
Здесь снова вожжи взял в свои руки Лера, Лерунчик, как его после застолья в «Доме Актёра» стала называть моя королева. Да какая она королева! Девка непотребная! У нас в Бондарях ребята таких хороводят всем коллективом. Подумаешь, артистка! Я сам, может, тоже артист. Сыграю, что хочешь!
– Официант! – крикнул я в пустой зал.
Но тут меня попридержал Лерчик:
– Не гоношись! Нам метр нужен.
– Какой метр? Мы, что бутылки будем мерить? Вон фужеры!
– Это у вас в тайге медведь, а здесь метрдотель хозяин.
Брыкнув сверкающим от бриолина и ярких ламп взбитым коком, он длинным согнутым пальцем небрежно подозвал к себе небольшого с выпуклыми глазами и вздутым животом мужика, который что-то требовал от немногочисленного персонала, окружившего его.
Тот, пока мы стояли табунком в зале, не обращая внимания даже на Лерчика, всё продолжал и продолжал втолковывать какие-то истины подобострастно слушающему народу.
– Здэс вам не тут! – с явным признаком ожиревшей гортани, подходя, грозно предупредил нас этот человек. – Указывая на меня пальцем, курлыкнул: – Конушна?
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу