Оксана Царькова - Вырасти себе крылья

На подоконнике стоял цветочный горшок. Белый. А на нëм надпись черными буквами "Вырасти себе крылья".

В горшке была насыпана обычная земля. А в земле ничего. Пусто.

~

– Это тебе, неудачник, – в тот их последний день "вместе", Маринка, со всей дури, бахнула пластиковым горшком о подоконник, – хотела, чтобы мы…, чтобы там, как у людей…

Входная дверь была захлопнута шальной Маринкой с лязгом и стоном.

По стареньким косякам поползли грустные трещины расставания стены со штукатуркой.

Тим даже не обернулся на этот тарарам. Так и остался у окна. Белые снежинки падали в чëрные прогалины Маринкиных следов.

Четырнадцатое февраля в Екатеринбурге выдалось тëплым и слякотным. Бушующая девица топала через двор напролом, разбрызгивая ошмётки серого талого снега на детские качельки-карусельки.

При этом, Маринка, словно мельница, махала руками, и орала на тучи, сыпавшие на неё белое крошево.

Тим взял в руки горшок, и, зачем-то, посмотрел на его дно.

На донышке, как он и ожидал, была наклейка – "Магазин приколов. Хотите вырастить себе крылья? Раз в неделю поливайте обычной водой зачатки крыльев, посаженных в этом горшке. И ждите. Скоро у вас вырастут крылья".

Хмыкнув, и дëрнув плечом, Тим пошаркал на кухню, налил в банку воды и полил землю в горшке.

Он умел ждать. Ждать и верить.

~

-Тимур, мужчина должен иметь терпение, – мама вяжет крючком очередную "шаль на заказ", – а к терпению придëт и умение.

Пятилетний Тим сидит на том же подоконнике, на котором через четверть века он будет в горшке крылья выращивать, и металлическим крючком путает нитяные петельки.

Мамы всегда правы.

Мальчик засыпает на широкой спине тёплого подоконника.

Во сне он летит к морю. Высоко-высоко по небу синему, к морю синему.

Машет руками Тим, и летит, летит…

~

-Мама, я буду лётчиком, и полечу на море, – бормочет сонный Тим, которого мама снимает с подоконника и укладывает на кровать, – и я «улетю» тебя с собой.

~

И через год детство Тима кончилось.

Остался только запах лекарств, и угасающее сознание мамы.

Угасание было долгое, мучительное, непоправимое.

Как блуждание вдвоём по запутанному лабиринту.

Иногда, мама и Тим встречались на светлых прогалинах этого тёмного пути.

Тогда они вдвоём пили чай, хрустели сушками, которые приносила соседка – тётя Люба, и хохотали над маленькими глупостями солнечного дня.

А затем, снова в тëмный туннель.

Где нет ни Тима, ни мамы. А только две тени.

Одна тень – призрачно-голубая мама. Пульсирующая синими венками под прозрачной, сухой плёнкой того, что раньше было еë кожей.

А вторая тень – Тим. Маленький ссутулившийся мальчик. Шаркающий ногами по полу.

Он шаркал не из лени поднимать и переставлять ноги, А только лишь из одного желания – чтобы хоть какой-то звук прорезал эту хрустальную тишину маминого небытия.

~

-Мальчик, а ты кто?

–Мама, я твой сын Тим. Тимур, ну!

–У меня нет сына, мальчик. Иди к себе домой. Иди. Тебя уже потеряли.

~

Тëтя Люба, что жила за их стенкой, почему-то, любила эту тишину.

Она приходила к ним домой, садилась у окна, и целыми днями смотрела во двор.

Иногда, она смотрела за мамой.

Иногда – за Тимом.

~

-Менция, – Тим во сне ругается с чëрной трубой, засасывающей маму, – уходи, оставь мою маму.

–Деменция! Я деменция! – Гудит труба, и засасывает в себя маму, еë память, и синее море и синее небо.

А Тиму остаётся тишина. Тишина и терпение, и ожидание.

Из школы – домой. И в магазин. И домой…

И в аптеку. И домой…

~

И в никакие лётчики Тим не пошёл.

Потому, что надо быть с мамой.

Смешно. Когда он выбирал – кем ему работать, чтобы были деньги и время быть с мамой…

Из маминой тумбочки выпал клубок с нитками, в который был воткнут старый металлический крючок для вязания. Тот самый – из счастливого подоконничного детства…

~

Уже тринадцать лет Тим работает в СМУ "Высота-Строй" вязальщиком арматуры.

Растёт, строится дом. А с ним вместе растёт Тим. Только он этого не замечает.

Он ходит по арматурной сетке и связывает железные перекрестья проволокой.

Ррраз, продеть, зацепить, свернуть. Ррраз. Металлический крючок в руках Тима снуëт, как челнок в ткацкой машине.

Тим даже не следит за тем, что делает его крючок. Ррраз. Терпение. Ррраз. Ожидание.

~

Угрюмый, сутулый парень шаркает ногами по арматурной сетке. Он не видит и не слышит ничего вокруг. Ни синего неба над ним, ни синего моря шумящего города под его ногами.