Олег Колмаков - Зловещие забавы славянского бога

Сегодняшний день оказался для Васька, весьма и весьма удачен – он нашёл, оброненный кем-то кошелёк. Фортуна ему просто благоволила – тот самый кошелёк оказался вовсе не пуст. Мало того, что к вечеру Угрюмый был, не только сыт и пьян, так ещё и за пазухой у него позвякивали две полные бутылки дешёвого самогона.

В данное время суток (сразу после полуночи), «менты» обычно отдыхали и бродяг особо не беспокоили. Потому, проследовав в зал ожидания, Василий и ощущал себя настоящим «королём паркета». Осмотревшись и вновь смахнув капли пота с подбородка, своим полупьяным взглядом Угрюмов скоренько отыскал того, кого, собственно, он и собирался здесь найти. То есть, Синюгу, ныне притаившуюся в самом углу зала ожидания.

Синюгой величали грузную, оплывшую избыточным жиром женщину-бродяжку. Она частенько заглядывала на вокзал. Однако признанной местными бомжами за «свою» она так и не стала. Поначалу, Синюгу бесцеремонно изгоняли с привокзальных территорий. Её отлавливали, били и пинали на подходе к вокзалу. Ну, а после… То ли из жалости; то ли оттого, что она всё ж таки женщина, вокзальные бичи перестали обращать на Синюгу своё внимание.

В любую погоду и любое время года (как, собственно, и сейчас) Синюга была одета в зимнее, ядовито-зеленого цвета пальто, из которого: то там, то тут торчала вата внутреннего подклада. Как и всегда, на женщине-бродяжке были утеплённые штаны; пара-тройка кофт, одетых одна на другую; а так же, армейские кирзовые сапоги. Весь свой скарб, состоящий из нескольких огромных и замусоленных сумок, доверху набитых всякой дрянью, собранной из урн и помойных баков, она неизменно таскала с собой.

Её настоящего имени, никто не знал. Да она и сама, похоже, давно и основательно его подзабыла. Что же касаемо прозвища: Синюга.… Получила она его, за не сходящие с её лица синяки и побои, как результат ежедневных «разборок» с бомжами-конкурентами и сотрудниками правоохранительных органов в борьбе за место под солнцем. Её действительный возраст, так же оставался для окружающих под покровом тайны… А может и не тайны, а под приличным слоем несмываемой, въевшейся грязи. С равновероятным успехом, Синюге можно было дать: как тридцать, так и семьдесят лет…

Заприметив Синюгу, Угрюмый тотчас заковылял в её сторону.

«Ну, а почему, собственно, и не провести нынешнюю ночь с дамой?» – размышлял в ту минуту Василий.

Нет, о каком-либо интиме, сейчас не могло быть и речи. Этот природный инстинкт, вместе с иными желаниями подобного рода, у нашего героя давно атрофировались, словно ненужный организму атавизм. В данном случае, подразумевалось разнообразие в выборе собутыльников.

Как ранее упоминалось, вокруг бродяжки находилось несколько тюков с тряпьём, какими-то гнилыми яблоками, пустыми бутылками и прочей дребеденью, от вида которой нормального человека могло и стошнить. Отодвинув одну из таких авосек, Василий подсел рядом с бомжихой.

– Знаешь?.. Когда я вошёл в зал, сразу понял, ты и есть моя судьба… – сходу заговорил Угрюмый. Сейчас, под парами выпитого ранее алкогольного суррогата, даже Синюга не казалась Василию, такой уж и страшной. – …Возможно, это и есть некое провидение, та самая любовь с первого взгляда…

Поначалу, Синюга с подозрением покосилась на незваного собеседника. Подсевший оборванец был ей как будто бы знаком. Причём, исключительно с негативной стороны. Однажды, он жестоко её избил за поднятую с пола мелочь. Потому, предчувствуя очередной мордобой, бродяжка с опаской придвинула к себе сумки. Но после того как Угрюмый распахнув пиджак, показал ей торчащий из-за брюк бутыль с мутной жидкостью, разулыбалась во весь свой беззубый рот.

– Да и ты мне, вроде… Уже давно приглянулся… – как бы смущаясь, она придвинулась к Ваську и всем своим видом показала, что нынче она готова практически на всё.

Молодые люди, сидевшие чуть поодаль и с самого начала наблюдавшие за весьма необычной встречей двух одиночеств, тихо засмеялись. Когда эти ребята ещё и стали невольными свидетелями чрезвычайно «романтичного» объяснения в любви, то рассмеялись они уже в полный голос.

– Пойдём-ка отсюда, дорогая… – подхватив с пола пару увесистых тюков, предложил Василий. – …Терпеть не могу свиней и хамов, готовых опошлить самое святое.

Источая вокруг себя нечистотный дух, парочка бичей покинула зал ожидания, вышла на перрон и медленно поплелась в сторону небольшой тёмной рощицы, притаившейся меж железнодорожных путей.