Ав Жуковский - Элла Алекс

Я плавал добрых полчаса, потом с перерывами еще пару раз до самого заката, а когда пляж почти опустел и стало прохладно, встал под щедрый пляжный душ, вытерся своим тонким синим полотенцем, собрал вещи и, не торопясь, направился в сторону виллы. Зазывалы из баров уговаривали зайти поужинать или хотя бы освежиться, магазинчики лезли в глаза магнитиками, футболками и сандалиями, развешанными повсюду. В моих планах пока не было места сидению в ресторанах или покупке сувениров. Я дошел до большого супермаркета, выбрал простые продукты на ужин и завтрак, побаловал себя половиной арбуза и в придачу прихватил бутылку рицины – самого дешевого вина, которым, как мне рассказывали, частенько не брезгуют местные греки. Прибытие в рай хотелось отпраздновать наедине с собой.

На следующее утро, когда я в комнате, еще не почистив зубы, полуголым готовил себе на маленькой электроплите яичницу с беконом и жевал арбуз, чтобы избавиться от последствий вчерашней рицины во рту, в дверь постучали.

– Минуточку! – прокричал я, и бросился натягивать шорты и футболку. Успев в три приема убрать самый ужасный бардак на голове и придать ему подобие нормальной прически, я повернул ключ и открыл входную дверь. На пороге стояла немного полная женщина в легком белом повседневном наряде, с сильным самодостаточным лицом и сияющей улыбкой.

– Алексей? Доброе утро! – на чистейшем русском воскликнула она.

– Доброе утро. Вы Анн-Софи? – немного оторопев, улыбнулся я в ответ.

– Да! Добро пожаловать на виллу! – во второй фразе хозяйки дома, наконец, проявился легкий акцент. Убедившись, что она все же не моя соотечественница, я перешел на английский.

– Как мило устроить такой сюрприз с русским языком! Вы прекрасно говорите по-русски! Прошу, входите. Так откуда вы знаете русский?

Хозяйка виллы вошла в мои, а вернее в свои апартаменты. В день моего приезда я не видел ни ее, ни кого бы то ни было из персонала, которого здесь, похоже, и не было. Я лишь звонил ей по приезду, и она объяснила по телефону, под каким из цветочных горшков во дворе найти ключ от комнаты. Вот и весь ресепшн. Теперь, почти сутки спустя, она стояла и излучала гостеприимство, а глаза при этом не забывали оценивать меня самого и то, как я обходился с ее собственностью. Сковородка с яичницей продолжала потрескивать на плите. Я передвинул ее на холодную конфорку.

– Хотите чего-нибудь выпить? Холодного чаю? Воды?

– Спасибо, все в порядке. Как вам тут нравится, все хорошо?

Обмен любезностями неминуемо завершился, и она наконец объяснила, что в молодости три года училась в Санкт-Петербурге, сама из Финляндии, муж из Норвегии, а жить они решили в Греции. Говорит на пяти языках, управляет строительной компанией в городе Родос и организует особые поездки для иностранных художников, которые хотят увидеть необычные уголки острова, недоступные пляжным туристам. Наше знакомство могло бы на этом и закончиться, но в какой-то момент мы оба вдруг решили, что разговор становится увлекательным, а яичница подождет, и она сказала:

– Элла, Алексей, я покажу тебе виллу.

Анн-Софи показала мне все: начиная с веранды с грилем, которую она использовала как конференц-зал для вечерних встреч со своими художниками; аллеи, обрамленной побегами винограда, – и вплоть до кладовки, зарослей лаванды и последнего кактуса, затерявшегося между огромных старых амфор, наполовину вкопанных в красноватую землю на заднем дворе у забора. После получасовой экскурсии хозяйка вспомнила, что ей пора в город, и на прощанье сказала:

– Алексей, пользуйся всем, чем хочешь. Попробуй виноград, попробуй плоды кактуса – они как раз поспели. Пока что ты тут единственный жилец. Еще одна пара постояльцев приедет только в конце недели.

Так я и поступал: ел ее виноград, гладил футболки ее утюгом из кладовки, даже кактус попробовал – и как ни осторожничал, этот ярко-желтый плод, казалось бы, аккуратно очищенный от кожуры ножом и вилкой, всадил мне в язык несколько злобных незаметных колючек. Фотка этого эксперимента уже через пару дней затерялась в моем инстаграме, а вот ранки от колючек еще долго напоминали о себе, как я ни полоскал рот морской водой днем и рициной по вечерам.

Рицина – ярко-желтое, довольно крепкое вино из бутылки-чебурашки за 97 центов – направляла взгляд в небо, а мысли в прошлое. В небе такая же ярко-желтая, как рицина, полная луна соседствовала с огромным пятизвездием Кассиопеи, выпершимся на передний план на ярко-чернильном небе. На какое непривычно высокое место ты здесь забралась, Кассиопеюшка! А в какое нежданное место забрался ты сам, Алексеюшка? Еще месяц назад ты и знать не знал о существовании этой виллы, о тени этого балкона над твоей комнатой, о вкусе чертовой рицины и вообще о том, что скоро снова вытащишь для новой поездки свой старый рюкзак, который носит следы стольких пляжей и придорожных камней, полит дождями в стольких городах и порыжел от солнца стольких стран, пошоркан ковролином в стольких самолетах и отелях. Рюкзак многократно усовершенствованный и настолько знаменитый, что стал даже героем эссе. Я написал его здесь же, на террасе виллы, в качестве развлечения и пробы пера. Глядя на рюкзак, я внезапно почувствовал к нему некое одухотворенное уважение, а потому, обложившись фруктами, сигаретами и антимоскитными дымилками вокруг ноутбука, написал следующее: