Оля Маркович - Собака

Кристина шла вперед чуть быстрее и решительнее, чем диктовала медитативно застывшая обстановка кругом. Движения ее были резкими, лицо напряженным, взгляд погруженным в себя. Так они дошли до дерева. Около него было спокойно. Она любила деревья, любила быть среди них. Деревья действуют на людей умиротворяюще, внушают безопасность. Может, потому так много народа гибнет под ними во время грозы? Крис привязала поводок к стволу, почти полностью обхватив его, а потом, прислонившись к дереву спиной, закрыла глаза. Она всегда пыталась представить, как бежит внутри, под корой, древесный сок, но это было почти так же сложно, как представлять, как по венам под кожей циркулирует кровь.

Чаплин сновал вокруг, попривыкший к мокрой земле, вошел во вкус. Довольно длинного поводка ему хватало для разбега. Крис присела на корточки, и четвероногий тут же припустил к ней. Подбежав, он начал тереться об ее колени, намекая, что пора снять намордник. Она поймала голову пса обеими руками, избавила его от тяготившего аксессуара и принялась разглядывать хорошо знакомую морду. Под носом у ротвейлера имелось заметное пятно, окрас и местоположение которого придавали ему сходства с одноименным комиком. Пес горячо дышал, и изо рта у него валил пар. Наверное, все же есть небольшой минус, подумала она, скоро все здесь покроется тоненькой хрустящей коркой.

Чаплин лизал ей лицо и руки. Она уворачивалась и закрывалась, но это была их общая игра, еще с детства, и пес только усиливал свои ласки в ответ на увертывания девочки. Она вспомнила, как он еще щенком вылизывал ноги отцу. Этот фрагмент часто всплывал у нее в памяти, вызывая пульсирующее отвращение. Животное хлюпало и заходилось в чавкающих звуках, работая языком, на секунду отрываясь, заглядывало мужчине в глаза и снова в упоении принималось лизать. Отчего, почему зверь так любил этого человека? Эта глуповатая собачья преданность раздражала ее. Пес служил отцу, невзирая на воспитательные побои, пренебрежение и грубость. Крис вновь испытала подступающую тошноту, как случалось каждый раз, когда она вспоминала эту сцену.

От мыслей оторвал ее гул приближающегося поезда. Она резко поднялась на ноги и пошла в сторону перрона. Чаплин еще вынюхивал что-то у корней, помогал себе лапами, потом замер и уставился вслед хозяйке. Девочка шла, не оглядываясь. Животное беззаботно побежало за удаляющейся фигурой, но трос натянулся и веревка скрипнула о влажный ствол. Он еще раз дернул поводок. Из-за поворота появился шумный и стремительный состав, Крис припустила уже бегом. Чаплин рванул веревку что было сил. Ему хотелось залаять, но получалось только скулить, вся шея его стала стальной от неимоверного напряжения. Немного отступив назад и ослабив сопротивление со сдерживающей его привязью, он завыл.

Крис заскочила в электричку и села на свободную лавку. Деревья монотонно проносились за окном, их величавые ритмы слились в однообразное полотно. Она закрыла глаза, но не могла расслабиться. В ушах стоял отголосок собачьего лая. Он был как яркий свет, что отпечатывается на сетчатке глаза после долгого пребывания в темноте. Застрял в ушах, во всей голове целиком. Слившись с мерным постукиванием колес, он укоризненно донимал ее, сопровождая на всем продолжении пути.

Поезд скрылся из вида, а Чаплин продолжал громко и как-то механически издавать звуки, словно заведенная ключиком игрушка: «ав-ав»; они были в одной тональности, отрывистыми и безликими, и он еще долго не мог перестать, пока совсем не осип.

Анна Павловна зашла в квартиру, шумно вздохнула и, бросив сумку в угол, стала стягивать обувь. Она по привычке снимала один штиблет о другой, прислонившись к стене.

– Крииис, ты уже домааа? – прокричала она, растягивая гласные.

Ответа не последовало, и женщина глянула на полку для обуви. На своем привычном месте стояли ботинки дочери, только потемневшие и принявшие коричневато-рыжий оттенок. Мать дотронулась до обуви и только тогда поняла, что та вымокла насквозь.

– Чапа, Чапа, Чапуша, где ты, малыш? – она прошла в квартиру. Все вокруг было таким же, но каким-то другим. Женщина любила, когда ее встречал их слюнявый мальчик, радостно и неуклюже виляя хвостом, как дубиной, взад-вперед.

Мать несколько раз пробежалась по всем комнатам, машинально открывая и закрывая двери, потом снова оказалась в коридоре и глянула на крючок, где обыкновенно висел собачий поводок. Там было пусто. Анна Павловна постучала в комнату Кристины и, не дожидаясь ответа, вошла.

Читать дальше