Анна Янченко - Underdog

Нападали на меня часто. Контекст располагал. Я-то за себя постоять сумею, мне только ботинки обуть с высокой шнуровкой – и попробуй кто напасть, мне отмщение, я воздам. Видимо, поэтому я с первого своего визита в бар «69» так понравилась Гиллермине. Она за стойкой главная, дежурная по эскалатору агрессии (так себя величает), меня называет не иначе как «дочь» и уже долгое время пытается убедить, что Чуэка – «ужасно опасный район». Не знаю, может, лет пять тому назад так оно и было. Говорят, раньше тут даже утренний ветерок пах аммиаком и гашем, но сейчас здесь спокойно, как в выключенной микроволновке. Я как-то шутки ради принесла в бар свой дневник, который вела с двенадцати до шестнадцати лет, и полвечера цитировала из него выдержки Гиллермине и Марьяне, подруге-сотруднице, которая и затащила меня как-то в «69». Читая, я и сама вспоминала те унылые комендантские часы, вызванные ежегодным появлением в нашем городишке убийц-маньяков, возбуждающихся на пустоту темных улиц. Вспоминала девочку из параллельного 6-А, которую нашли разрезанной пополам в школьном дворе возле ее же дома, вспоминала опознания тел, найденных в лесопосадках, и всеобщий ужас от посещений морга. Городок был инкубатором «серийников», так что постепенно обывательский страх сменился таким же обывательским равнодушием. Мы скептически усмехались, когда по местному телеканалу давали ориентировки. Да и как можно принимать всерьез носатую карикатуру фоторобота, сопровождаемую трепом диктора, предостерегающего от контактов с брюнетами, ездящими на черных велосипедах «Украина»? Когда я зачитывала все это, синхронно переводя на испанский, Гиллермина мне просто не верила. Да что там, даже Марьяна не поверила бы мне, если бы не газетные вырезки, вклеенные в дневник, хотя исходные данные наших с ней жизней были идентичны: детство в районных центрах Украины, среднестатистические семьи, общеобразовательные школы, бальные танцы до третьего класса, областные олимпиады… Мы никогда не спрашивали друг у друга, по каким именно причинам оказались в Мадриде. Да этих причин, puta, больше, чем монад у Лейбница!

Но гребаная рука уже достала! Puta, да мне кажется, что скоро я смогу составить карту флексорных линий и холмов этой ладони прямо сквозь «скинни». Ох, вот бы я нагадала этому уроду! В перспективе – туннельный синдром и смерть от прободения язвы в приюте для бомжей, а в ближайшем будущем – сломанные пальцы на обеих руках! В пятнадцать лет я отдыхала в деревне у родственников, и меня в лесу изнасиловал друг моего парня. А когда об этом узнал тот самый мой парень, он с другими ребятами выловил дружка, пробил ему ножом каждый палец и сказал: «А теперь иди домой. И когда твоя мать спросит, почему у тебя руки в крови, скажешь, что ты этими руками целку малолетке сломал».

Нужно срочно успокоить дыхание… Боярский слева нервничает и матерится вполголоса. Видимо, отчаянно опаздывает на работу, да и надоело уже витрину книжного магазина в окно рассматривать. Хоть в чем-то мне повезло больше, чем ему, – мой jefe с Марьяной уже пятый день подписывают контракт с вьетнамцами в Марселе, так что мое опоздание некому будет заметить. В Марселе, понятное дело, Роберт в очередной раз неловко и неудачно попытался соблазнить Марьяну. До сих пор балдею от jefe – мало того, что живет на нервах, кофе и горьком шоколаде, так еще и заморочился, сделав официальной своей любовницей Полковника, сестру Марьяны. Но при этом попыток переспать со своим заместителем тоже не оставляет, хотя Марьяна и Полковник близнецы-двойняшки. В этих красотках мне не понятны две вещи – почему одну все зовут Полковником и каким образом другая умудрилась влюбиться в бесполое создание, которое вечерами со среды по воскресенье выступает в «69», одевшись в женское платье и кося под Берналя в «Дурном воспитании». В баре его просто боготворят – считается, что нет никого, круче Поля, когда тот, завернувшись в розовое боа, шепчет песню «Quizas, quizas, quizas» да постреливает подведенными глазками. Сигареты, впрочем, тоже по стреливает, и причем постоянно у меня. Впрочем, что отрицать, талант у создания есть, если у кроссдрессеров [5] Кроссдрессер – трансвестит. вообще может быть хоть какой-то талант.

Сеньора с себорейным затылком оборачивается и смотрит на меня с осуждением. Удивлена моим учащенным дыханием, puta? А что я сделаю? Закричу на весь автобус «помогите, меня лапают»? Да ты же первая на меня накинешься за безнравственное поведение! Что я могу поделать с реакциями своего организма? В постсинаптической мембране возникает возбуждающий постсинаптический потенциал, и пришедшее к синапсу возбуждение распространяется дальше. Отвернись, дура, я и так пытаюсь дыхание успокоить, чтоб не допустить интоксикации организма твоей «Шахерезадой». Духи «Шахерезада» – привет из ада.