Светлана Греза - Эксперимент. Код потери

Марина подрастала, делая уверенные шаги навстречу любимым родителям, а родители в противовес этим шажкам все больше отдалялись.

Домашнего Дмитрия хватило ненадолго. Он быстро возвращал свою прежнюю свободную жизнь. Пользуясь свалившимися дополнительными нагрузками, которыми его одарило руководство клуба, он стал позже приходить, а вскоре и вовсе частенько оставаться в клубе. Маша ревновала и сходила с ума не только от возникающих в воображении ярких образов измен, но начинала тихо ненавидеть его за непозволительную свободу.

Вернулась строгая, холодная, замкнутая Марья Николаевна. Самодостаточность, твердость и требовательность к себе снова стали ее главными спутниками. Но она все же испытывала справедливую благодарность к Северову за дочь, за финансовую поддержку и за то, что он смог переселить их из ветхого двухэтажного дома в новую девятиэтажку недалеко от «Сокольников».

Марина росла спокойной и разумной: Маша занималась ее образованием и следила, чтобы девочка читала «правильные» книги, «правильно» говорила, «правильно» одевалась. Северов же появлялся в их доме как праздник, раз в неделю и посвящал дочери целый день – зоопарк, музеи, театры, кино были исхожены ими так же, как и все московские парки, где они изучали причуды природы и, конечно же, лошадей.

Маша категорически запретила мужу отдавать дочь в профессиональный спорт и даже просто обучать секретам жокейского мастерства: разрешались только тихие прогулки верхом. Дмитрий понимал и разделял беспокойство жены за дочь и, дабы переключить врожденный интерес Марины к так называемому лошадиному делу, поддержал инициативу занятий бальными танцами. Он аккуратно каждый раз отшучивался или уводил разговор в сторону, лишь бы не касаться вопроса о карьере жокея. Теперь, когда кто-то делал девочке комплимент как первоклассной наезднице, удивляясь, почему она не идет по стопам отца, Марина с юмором отвечала, кивая в сторону любимого родителя:

– У всех, кто посвящает себя этому спорту, ноги, мягко говоря, далеки от идеала, а для девушки разве это хорошо?

У Дмитрия ноги и правда были кривоваты. Он улыбался, с обожанием глядя на дочь, и радовался ее умению держать марку: «Папина девочка…»

Всегда была папиной и осталась ею даже после его нелепой смерти.

В тот морозный мартовский вечер в квартиру позвонил помощник Дмитрия по тренерской работе – Виктор. Дмитрий догнал и остановил лошадь, понесшую клиента, но из-за скользкого грунта сам упал и разбился насмерть.

Ступор у Марины был недолгим. Рванув с вешалки куртку, она понеслась из дома в темноту. Виктор нашел ее в тренерской, на любимом диване отца. Она не плакала, а просто лежала, замерев, не желая никуда уходить. Он позвонил Маше, чтобы успокоить… Уговорить Марину вернуться домой получилось только после того, как мать пообещала разрешить ей заниматься верховой ездой: только через это Марина могла чувствовать присутствие отца и как-то продолжать жить дальше. Ей исполнилось четырнадцать: на возникшие в их семье финансовые проблемы на фоне всеобщей неразберихи в стране ей было, грубо говоря, наплевать. Между тем на мизерную зарплату учительницы падала неподъемная сумма расходов в виде очень дорогих занятий верховой ездой.

На помощь пришел Виктор. Он смог договориться с начальством о бесплатном членстве в клубе (в память о Северове) и стал для девушки любимым тренером Виктором Владимировичем – еще одной ниточкой, связывающей с ушедшим так рано отцом.

Странно знакомый смеющийся голос вернул Марину в настоящее.

– Какие нежности…

Она обернулась и от неожиданности еще ближе прижалась к лошади.

– Привет. Не ожидал, что встречу тебя здесь…

Насколько Марина помнила, в прошлый раз хозяин «мерседеса» обращался к ней на «вы»:

– Извините, я не уверена, что мы знакомы.

Поспешив отвернуться, девушка сделала вид, что очень занята подготовкой лошади. Только так она могла скрыть легкий мандраж от непонятной радости, вызванной появлением этого человека.

– Давай помогу, – он перехватил у нее тяжелое седло. – Вижу, вы с Русланом прекрасно понимаете друг друга! А я спорил с Виктором, что к этому красавцу невозможно найти подход!

Марина хмурилась, краснела, чувствуя непривычное внимание к себе, и не могла отделаться от мысли, что в потертых джинсах и пестро-сером свитере он нравится ей даже больше, чем тогда, в подъезде, одетый с иголочки.

Наконец, собравшись, она взяла Руслана под уздцы.