Юлия Каменева - Давай прокатимся верхом

За домашней едой, оказавшейся неожиданно вкусной, мы разговорились. Бабушка рассказала свою историю. Она ехала навестить дочку с внучкой, тоже в Уссурийск. Зять тёщу невзлюбил и препятствовал её приездам. А сейчас на лето он уехал на заработки, и дочь вызвала Екатерину Ивановну в гости.

– Вот, хоть на внучку-то погляжу, – всплеснула руками женщина. – Радость-то какая! Я вот даже денег заняла, купила ей куколку в подарок. Как ты думаешь, ей понравится?

Она вытащила из сумки коробку и показала мне куклу – таких некрасивых я даже не видела в детских магазинах. Волосы цвета соломы топорщились во все стороны, а нарисованные глаза откровенно косили. Из швов мятого серого платья торчали нитки. Наверное, она купила её на китайском рынке. Нежданная волна жалости накрыла меня.

– Да, конечно, – слукавила я.

Предложить ей денег? Нет, такие люди не берут то, что не заработали.

– Ну а ты чего в Уссурийск-то? – спросила она меня.

Я в ответ рассказала о том, что еду к заболевшей сестре. И неожиданно для себя расплакалась. Как же я устала быть сильной и независимой! Устала всё предусматривать, организовывать, за всё отвечать безо всякой поддержки! И всё время играть роль успешной и счастливой женщины!

Екатерина Ивановна ободряюще протянула мне свой старый, застиранный платочек, и я с удовольствием в него высморкалась. Рассказала ей и о Галочке, и о том, как переживаю за неё. Как меня мучает совесть, что она не принимает от меня никакой помощи. Как бы мне хотелось помочь чем-нибудь сестре и племяннику!

Бабушка слушала, кивала головой и то и дело подкладывала свой скромный провиант.

– Всё у вас будет хорошо, девонька, – сказала она, когда поток моего красноречия иссяк. – Поверь мне. У меня опыт большой, кое-что в жизни смыслю. Вот увидишь, всё у тебя наладится.

Затем, приготовившись ко сну, под мерный стук колёс и слабый храп моей попутчицы я лежала и вспоминала наше с Галочкой детство… Мать бросила нас, променяв на любовника, когда я только училась ползать. Папа брался за любую работу, чтобы прокормить себя и нас с сестрой. Галочке тогда было только 14 лет. И фактически она заменила мне мать. Долгое время я так и называла её – «мама». Не знаю, когда она успевала учиться, ведь на её руках был орущий младенец – я. А ещё ей приходилось постоянно бегать на молочную кухню за молоком и творогом и в магазин за едой. Тогда она оставляла меня в самодельном, сколоченном из досок и марли манеже под присмотром соседки по площадке. Я, конечно же, этого не помню, но соседка часто об этом рассказывала.

Помню себя примерно с того момента, как стала ходить в детский сад. Водила и забирала меня оттуда Галочка. Она же перешивала мне свою одежду – покупать обновки было не на что. Я до сих пор храню как талисман куклу, сшитую из старых чулок и подаренную мне сестрой на один из дней рождения.

Галочка научила меня читать и повела первый раз в школу. Она вытирала мне слёзы, когда я приходила с разбитыми коленками, и присутствовала на родительских собраниях.

Все мои детские воспоминания так или иначе связаны с сестрой. Отец повторно женился, когда мне было 8 лет, а Галочке 21. И, извинившись, предложил жить раздельно – в его новой семье мы были не нужны. Правда, напоследок сделал нам подарок – помог Галине оформить надо мной опекунство. Она в то время уже подрабатывала уборщицей и швеёй на дому…

Убаюканная своими мыслями, я незаметно погрузилась в сон.

Утром проводница принесла нам чай в стаканах, вставленных в традиционные металлические подстаканники. Мы с удовольствием выпили его с Екатериной Ивановной под неспешную милую беседу. Поезд прибыл на станцию, и мы душевно распрощались. Стоя на перроне, я провожала взглядом милую женщину, комкая в руках оставленный носовой платок. Надеюсь, она не выкинет ту купюру, которую я незаметно засунула ей в боковой карман сумки.

Прибыло заказанное мной такси, и уже через полчаса я стучалась в обитую синим унылым дерматином дверь.

– Тёть Надь! – Маркуша бросился ко мне в объятия, едва я ступила на порог.

– Марк, дорогой мой, как же ты вырос! – Я смеялась и плакала одновременно, обнимая племянника.

– А вы стали ещё красивее! – с видом знатока резюмировал мальчик.

– Ну, где мама? – с волнением спросила я, сняв туфли. Ноги устали от шпилек, и я с наслаждением ступила на прохладный пол.

– Там, – указал Марк на дверь в спальню, принимая коробки с «Лего».

Я бросилась к сестрёнке. Она лежала какая-то резко постаревшая, с пробивающейся сединой на висках. И, что меня потрясло больше всего, – очень худая. Я не помню, чтобы когда-нибудь она была настолько худа. Да… чтобы сестре пришлось впору платье, которое я привезла ей в подарок, придётся откормить её, как минимум, килограммов на десять.