Константин Дар - Сакура

Итак… Что мне было известно? Со слов Щепина Романа было ясно, что потерпевший имел причастность к совершённой краже-это ясно и понятно. Значит мои предположения и подозрения подтвердились. Изначально отрицать свою причастность было вообще глупо просто даже потому что именно я позвал жильца дома, в котором всё и произошло-он бы меня легко опознал. Далее следы крови и драки на моей одежде. Наконец тот самый удар, который меня самого шокировал и не оставлял сомнений, что именно благодаря ему тот и скончался… В пылу я умудрился врезать потерпевшему ногой в горло, а когда понял что произошло-кинулся на помощь, находясь в шоковом состоянии…

Изложив всё это на бумаге я несколько раз внимательно всё прочёл и решил для себя, что это единственное и верное решение в данной ситуации. Закончив свои измышления я принялся ждать очередного визита следователя, однако вместо этого на свидание пришла моя мать.

Как мог я попытался успокоить её, уверенный в том, что всё более-менее образуется. Она меня выслушала и не стала спорить, скрывая слёзы в глазах…

Дни шли за днями, согласно внутреннему распорядку учреждения. Моя версия казалась мне непробиваемой и сулила скорейшее освобождение или незначительный срок до ближайшей амнистии. Разумеется мы старались поддержать друг друга, попавшие в эти стены. Мои приятели соглашались с моими доводами по моему делу и считали, что у меня не всё так уж и плохо… Оставалась лишь надежда, что мои показания подтвердят мои одноклассники-об этом не раз упоминалось в разговорах. Я и мысли не мог допустить, что те начнут пилить сук на котором сами сидели.

Наконец явился следователь и на этот раз не один. Он представил мне моего адвоката, от которого я отказался когда мне его предлагали, понимая насколько это ухудшит и так не лучшее состояние матери. Я предоставил свою тетрадь и попросил приобщить её к делу. Следователь заверил меня, что внимательно ознакомится с ней. Я уже считал, что всё в моём деле ясно и понятно и спросил когда же будет суд. Однако следователь и адвокат не разделяли моих радужных надежд, явно чего-то недоговаривая. Были заданы некоторые незначительные вопросы и на этом встреча закончилась.

Я вернулся в камеру в хорошем расположении духа, считая что дело в шляпе и скоро всё закончится на суде. К тому времени пришёл ответ на кассационную жалобу Вадима и тот собирался на этап, вместе с некоторыми уже осужденными заключёнными. Несмотря на то, что Вадима осудили по статье за изнасилование, его авторитет не подвергался сомнению, хотя меня это, честно говоря, несколько и удивляло-я представлял себе отношение к насильникам в тюрьме несколько иначе. Впрочем, тот был неплохим и неглупым парнем, довольно весёлым и общительным, несмотря на глаза, в которых постоянно отражалась невыразимая боль и тоска.

Когда пришло время мы все проводили его и пожелали всего самого наилучшего-приговор ему оставили без изменений-7 лет строгого режима. Его приемником стал Димка-тот самый парень, которого обвиняли в вымогательстве. Мы с ним крепко подружились. Он практически и не думал о своём деле, считая что у него всё будет хорошо, о чём его заверил его подельник и с нетерпением ждал суда. Димка по праву расположился на нижнем ярусе нар, на месте Вадима, которое тот ему завещал-никто не высказал каких-либо возражений. Все остальные права и обязанности соответсвенно легли на его плечи.

Коллектив в нашей камере был довольно нормальный и атмосфера, так сказать-благополучной, если можно так выразиться в отношении тюрьмы. Никто никого не обижал и не притеснял, изредка возникающие споры решали совместно и по справедливости. Тем, кому не было поддержки с воли-помогали всей камерой совместными усилиями. Однако и панибратства не было. В дежурствах по камере участие принимали все без исключения-и даже Вадим, когда тот ещё был с нами, никто не считал это чем-то унизительным.

Среди надзирателей было двое особо ръяных, которых ненавидели все заключённые из-за их неоправданной злобы и жестокости. Одному дали прозвище Гусь, а другого звали просто-Ваня. Гусь был более высоким и крепким, поговаривали что они дружили и на их совести был не один заключённый, забитый ими до смерти… К городским они относились более спокойно, но жалости к заключённым из района или залётным с их стороны небыло вовсе. Также они не трогали лишний раз тех, кто ещё не был осужден.

Через какое-то время пришёл ответ Виктору на его касатку (кассационную жалобу) -ему переквалифицировали статью со 102 на 103 и смягчили приговор с 12 на 10 лет, чему тот заметно обрадовался и начал неспешно собираться на этап. Его история была связана с женой, которая не захотела уйти вместе с ним с чьего-то дня рождения. Тот сам пришёл домой, а спустя полчаса вернулся за ней, однако та додумалась спрятаться от него в шкаф, а ему набили морду-недолго думая, он схватил дома ружьё, примчался обратно и застрелил обидчика.