Света Тень - Мои путешествия во сне и наяву. Сборник рассказов

И снова я курила, сигареты, у меня во сне странный дом, с верандой полукругом на первом этаже, но чтобы забраться, надо постараться, пьяная девушка хочет ко мне попасть, я курю на веранде, она просит открыть окно, я ухожу, делаю вид, что её не слышу и не вижу, тогда она и её друзья ребята разломали окна, а новые заказывать – это двадцатка минимум, а то и все пятьдесят, где мне столько денег взять?

А в другом сне я лежу в больнице в палате, моя кровать у окна, всего кроватей три в палате, врач ругает меня за тумбочку, под ней пыль.

– У других тоже есть тумбочки, – возражаю я.

– Но они не стоят у окна и не загораживают проход под батареей, чтоб помыть пол, – объясняет мне доктор.

– Ладно, уберу тумбочку, – вздыхаю я, – тогда вы отпустите меня домой?

Ещё осколок сна. Дом, большой, старый, каменный, с белыми колоннами, поддерживающими крышу, с обшарпанными стенами, тёмный внутри, с заколоченными досками большими окнами, старый, очень старый дом. Внутри дома построено ещё два дома, маленькие и деревянные, но тоже старые, похожи на декорации к фильму. Я гадаю, что было вначале – большой дом построили или эти два внутри? В одном из них живет Аркаша. Аркаша тут же рядом, он очень худой, кожа да кости, все это его вегетарианская диета, и бритый, я помню Аркашу крепкого, пузатого, мордатого, бородатого, волосатого и поэтому не узнаю, только голос прежний, будто взяли Аркашу и посадили в чужое тело. Он смеется, – Это все еще я, просто похудел и побрился.

сегодня приснилась всякая чушь и много.

1. Питер, я это Бернард и я поступаю в университет, подхожу к красной круглой стене, разглядываю узоры из кирпича, и вдруг начинаю взлетать, всё выше и выше, неведомая магнитная сила меня поднимает над городом, красота, ломота в передних зубах, взгляд сверху, как с квадрокоптера, но вот сила отпустила, и я уже внутри этого красного завода не завода, университета, мне объявляют, что я поступил, мои балы 7/6, проходной 3/3, а всё потому, что я смог взлететь, оказывается у них там внутри такой прибор, который считывает желания, что без силы мысли ты не полетишь, далеко не все мальчики смогли это сделать. Внутри бегают, играют щенки, у одной малявки на шею намотан строгач с поводком, я спрашиваю, – зачем? учитель говорит, что собачулька любит убегать, чтобы было легче поймать. я снимаю ошейник, разматываю с шеи щенка, объясняя свой поступок тем, что другой щен может сломать зубы о железо, хотя мне просто жаль щенульку, приходится носить такую тяжесть на шее.

2. опять Питер, но я это я, тут же моя мама, мы в гостинице, вокруг, в холле много народу, светские львицы в длинных, вечерних платьях и на каблуках, с модными причёсками, макияж, накрашенные ногти, пьют шампанское в высоких бокалах, мама нашла мне работу, даёт телефон, её подруга ищет верстальщика, оплата 8 тысяч в день, в чем подвох? оказывается работа один день в неделю, мне плохо слышно, так как две пьяные дамы устроили разборки, они дерутся, причёски растрепались, одна на другой порвала платье, вывалилась старая грудь, дамам за пятьдесят, дама в разорванном платье в бешенстве, та, другая делает неприличный жест, хватает сосок и отсасывает, поэтому эта задирает подол платья, обнажив панталоны в мелкий цветочек, залазит рукой себе в жопу, а потом этой грязной рукой мажет своей сопернице затылок говном, теперь уже та в бешенстве, и делает те же движения, дурной пример заразителен, тоже задирает подол, показывая всей утонченной публике своё нижнее бельё, залазит рукой в штаны и ковыряется в жопе. Я думала было вмешаться, но отвращение побороло, в чужом говне мараться не захотелось, пусть сами разбираются. Я отхожу подальше, чтобы случайно не вляпаться, кричу в трубку, слышно плохо, уточняю в какой программе работать, сколько полос верстать, понимаю, что тётка на том конце ничего мне сказать точно не может, и что для Питера это не такое уж и заманчивое предложение, ехать в ****я, да и денег маловато, учитывая тот факт, что тут мне надо снимать жильё, вот если бы работать хотя бы три дня в неделю. Шум и гам такой, что совсем ничего не слышно, и я прощаюсь.

3. Я захожу в мамин подъезд, нижняя дверь открыта, а вот вся площадка перед входной дверью на втором этаже завалена всяким хламом, диваны, матрасы, телевизоры, тумбочки, доски – не пройти. Тут появляется отец, яки Моисей, раздвигает руками хлам посредине, образуя проход, поднимает матрас стоящий на попа в сторону, я прохожу, папа опускает руку и проход снова закрыт, незнающий человек и не поймет, как тут пройти.