Виорэль Ломов: Тихая заводь бытия. Три провинциальные истории

– Разнорабочим, – сказал я.

– Вот и таскайте, разнорабочий! Шувалова, покажите ему, что надо делать. И побыстрей, сколько можно возиться с этим фарфором?

Скоробогатов вышел.

– Сволочь, – бросила Элоиза.

«Тебе виднее», – подумал я.

– Может, вы еще одну штучку найдете? Начальник сунул куда-то.

– Для маленькой девочки я обязательно найду маленькую штучку.

– Она большая, – вздохнула Элоиза. – Фарфоровая ваза, простенькая, но уникальная. Бисквит, стояла всю жизнь вот там, как урна. Начальник, может, забрал. Зачем? Второй день ищу.

– Ну, и спросите у него. Может, он знает.

– Шутите? Он же администратор! Ему не до конкретных мелочей, где они лежат и как называются. Его мечта – работать в мэрии, вот там фонды! А тут…

– Ну и не ищите тогда.

– Останусь без квартальной премии, хоть и нищенской. В лучшем случае.

– Ну и что? Останетесь. Я вам компенсирую, сколько?

– Ладно, тоже мне, князь, компенсирует. И что вы заладили: ну да ну? Давайте трудиться, как призывал Антон Павлович.

Я спросил у Элоизы, где кабинет Скоробогатова, и пошел к нему. Главного хранителя не было на месте. Я осмотрел кабинет. Вазу, совсем невзрачную, но насквозь старинную, я увидел под столом. Урна и есть урна. Интуиция не подвела меня.

– Что вам угодно? – спросил Скоробогатов. – Кто вам разрешил без спросу зайти сюда? Что вы ищете?

– Вот ее. – Я указал на вазу. – Она тут не по назначению.

– Выйдите вон! – Скоробогатов набрал номер Верлибра. – Павел Петрович! Безобразие!..

Я вышел. Элоиза, узнав о том, что ваза под столом у начальника, рассвирепела. Допек он, видно, ее! Она ворвалась к нему в кабинет, вытащила из-под стола вазу, опрокинула из нее весь мусор Скоробогатову на стол и стала трясти ею в воздухе. Я наблюдал за происходящим из дверей. Скоробогатов недоуменно взирал на свою подчиненную. Ее лицо покрылось красными пятнами.

– Пардон! Здравствуйте! – Верлибр протянул мне руку и прошел в кабинет главного хранителя. – Что тут происходит, Козьма Иванович? Элоиза, что с вами?

Скоробогатов в недоумении развел руками.

– Ваза! Ваза, Павел Петрович, китайская, сто семьдесят пять дробь двести два, для выставки, у него под столом с мусором! Вот! – Элоиза протянула вазу Верлибру.

Козьма Иванович покрутил пальцем у виска.

– Павел Петрович! Мне это кажется странным…

– Элоиза, оставьте нас, будьте добры, – попросил Верлибр.

В голосе его прозвучали властные нотки. Значит, первое впечатление не обмануло меня.

Через десять минут заглянул Верлибр, покровительственно кивнул нам породистой головой и вышел.

– Хорошо! – Элоиза потерла ладони. – Поставил администратора на место! Ну и тип! Ему, и впрямь, только в мэрию!

За неделю я освободил от экспонатов…

За неделю я освободил от экспонатов две большие комнаты, перетаскал их в хранилище, разобрал стеллажи, спустил их в подвал для починки и замены отдельных деталей. Скоробогатов за неделю не появился ни разу. Зато Салтыков приходил каждый день и, прогуливаясь, как кот, вдоль опустевших стен, довольно урчал в предвкушении больших строительных работ. Смету составляют сметливые.

Вот чего я от себя никак не ожидал, так это дружеских отношений с женщиной. Я-то думал, что мои университеты давным-давно закончены и все уроки учтены, а, значит, прочно забыты. Нет, жизнь вынесла меня еще на одну женщину! Женщины, как валуны в горной реке, на какую-нибудь да наскочишь.

С Элоизой мы подружились. Это мне нравилось. Мне нравилось, что мы не позволили себе ни одной вольности, какие иногда проскальзывают сами собой в словах, жестах, поступках людей, связанных только одной работой. Но это же меня и настораживало! Мне раньше было не до сантиментов, хотя я ни разу и не был в подчинении у женщины. Видимо, раньше я этого просто не вынес бы. Неужели изменился я? Нет, скорее всего, такая женщина попалась.

Легкое ворчание Элоизы по любому поводу я почему-то воспринимал по пословице: милые бранятся – только тешатся. Тем более ее ворчание всегда завершалось улыбкой или смехом, отнюдь не язвительным. Я же молчком и покорно исполнял любую ее прихоть. Мне было это приятно делать.

В среду она предложила мне пирожки, и я не отказался. Когда мы переходили с первого пирожка на второй, мы заодно перешли и на «ты». На следующий день я принес пива с копченой мойвой и закрепил наш союз.

После работы Элоиза сказала:

– У меня завтра день рождения. Прошу ко мне в семь часов. Обязательно приходи. Будут только наши. У тебя других планов нет?