Игорь Михайлов - Вторник. №26, июнь 2021

В горах и любовь особенная, не похожая ни на что там, внизу, высеченная самими скалами; крепка и остра, подобна кремню, надёжная, как день, не проходящая, как луна, и вечная, как сами горы.

Настал день возвращаться Джуте домой – особенной день. Весь скарб – припасы, мешки с сырами и творогом, – всё притолочено к сёдлам невысоких, но устойчивых в горах лошадей, и дорога домой кажется лёгкой, короткой прогулкой. Не знал Джута, насколько особенным окажется этот день. Притаившимся шакалом ждала его дома весть. Пятеро братьев, из далёкой деревни, похитили Мэри, в жёны одному из них. Подкараулили её у родника, связали, перекинули через седло и направились по узкой волчьей тропинке, идущей над гигантской пропастью, подальше от людских глаз. Что было делать несчастной Мэри – станет она насильно женой неизвестного ей, и дороги назад не будет, и не видать ей больше своего Джута. Суровы законы гор. В ту минуту горе даровало ей смекалку, трагическую смекалку; убедила она своих мучителей, что смирилась с судьбой, попросила развязать себя и усадить в седло. Обрадованные, они исполнили всё. Уселась Мэри в седло, улучила момент и бросилась в пропасть.

Возненавидел Джута этот лес, эти чащи, скрывшие людскую подлость, желая испепелить их. Память Мэри требовала действия. Не достоин называться мужчиной тот, кто покосился на помолвленную деву, не достоин жизни тот, кто посягнул на любовь, – суровы законы гор. Суров закон добра.

Долго высматривал Джут своих врагов. Однажды прибежал к нему сосед – «четверо из пяти братьев стоят в ущелье на водопое». В одном чувяке из свиной кожи, схватив ружьё, побежал Джута. Никому не удалось уйти. Ещё долго охотился он на оставшегося пятого брата, того, кто хотел взять в жёны его Мэри. Настиг и его.

Пройдя семнадцать лет каторги, вернулся Джута в своё родное гнездо, и с тех пор не считал себя достойным находиться среди людей. Так и умер, ведя жизнь то ли отшельника, то ли монаха, хотя это одно и то же, и храня память о своей Мэри.

Красное вино

Она кричала, царапалась, билась, как бабочка в паутине, но мужские руки держали её крепко, больно сжимали запястья, прижимая к себе за хрупкую девичью талию. «Украли-и! Нашу красавицу украли-и!» – разносились по деревне женские крики. Она обмякла, обессилившее тело стало воздушным, тёмно-карие глаза посветлели, и взгляд сделался тяжело уставшим. Она уже знала свою судьбу, судьбу похищенной невесты, но вдруг надежда промелькнула в её глазах и тут же улетучилась, словно сердце, отмахнулась от неё, как от назойливого комара. До неё долетали обрывки слов мужчины, кажется она что-то отвечала, но туман, густой и душный, обнял её.

В каком-то незнакомом доме, где все почему-то весёлые, встречали их возгласами, поздравлениями; её и какого-то мужчину рядом, который смотрел на неё горящими и довольными глазами. Она всё больше осознавала безнадёжность своего положения, но всё-таки где-то там, в глубине себя, пыталась высечь искру надежды. Когда незнакомая женщина ввела её в дом, она полузакрыла и так замутнённые глаза. «Неужели, неужели она ведёт меня туда. Неужели всё! Неужели судьба поставила свой росчерк!» – вспыхивали у неё мысли. Они прошли через двери, вторые и… спальня. «Всё!» Она ещё надеялась на свои силы, но не на слово; она прекрасно знала – каждый защищает своё: она – девичью судьбу, он – мужскую гордыню. Для неё всё это источало запах плесени, и сейчас она всем нутром ощутила его. Свойство сильных создавать удобные законы.

Вошёл он, женщин вышла, не переставая изливать радость; у него был тот же взгляд, но теперь и со взором победителя. Она помнила – он что-то говорил ей, пытался проявить то ли нежность, то ли заботу, то ли ластился, как мошенник на базарной площади; она пыталась говорить ему какие-то слова, заранее зная бессмысленность этого; потом была борьба, для которой собрала всё что в ней оставалось; он был крепок, и как тур, атакующий самку рогами, прежде чем достигнет своего инстинкта, прижал её.

Лилось красное вино за уже кипевшим застольем, и посторонние говорили о счастье.

Золотошвейка

В 1885 году в бедной московской семье родилась младшая дочь Ольга. Зимой пятерым девочкам не в чем было выйти на улицу. Повзрослев, сёстры восхищали всех красотой и музыкальностью. Старшая сестра с шестнадцати лет начала выступать с романсами в кафешантане Нескучного сада. Когда младшие девочки подрастали, они тоже выходили на подмостки кафешантана. Конечно, их нельзя сравнить с такими этуалями русской эстрады, как Анастасия Вяльцева или Надежда Плевицкая, но душевное исполнение сёстрами романсов «Я ехала домой», «Чайка», «Пара гнедых» пользовалось успехом и даже вызывало слёзы у зрителей: от офицеров, купцов, дворян до студентов и профессоров.