Виктор Ротт - Обол. Селфи

Дизайнер обложки Александр Грохотов

© Виктор Ротт, 2021

© Александр Грохотов, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-0053-7398-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Здравствуй, Грета! – Я шепчу это белой громадине, великолепному чудовищу в лайковой обшивке, острым носом врезанному в слепящую синеву.

Всей мощью неоглядного тела корабль высится надо мной. Задрав голову, любуюсь красными буквами на праздничной белизне: GRETCHEN.

Женские имена обычно дают яхтам, а не круизным лайнерам. «Мария», «Юля». «Лети, любимая, как чайка над волнами!» Будь у меня яхта, назвал бы «Грета». В память о первой любви.

Сентиментально? «Жизнь – обман с чарующей тоскою»?

Яхтой судьба меня не наградила. Не заслужил. Да и не положено тебе тратить время на развлечения. А лайнер на десять дней – вспомнить юность – по цене, доступной научному работнику и пенсионеру… – вот он!

– Здравствуй, Грета.

– Здравствуй. Только я давно замужем…, – сказала и подбоченилась. Мол, не думай, что сейчас начну кудахтать: «Ах, посмотрите, кто к нам приехал!» Нет, голубчик. Mein herzig. Помнишь песню?

– Знаю:

Так бы мы поговорили при встрече?

Что молчишь, плавучий небоскрёб, айсберг с дизелем?

Правым бортом прижался к причалу. Ворота нижней палубы распутно распахнуты.

Пёстрая толпа неторопливо всасывается в глухой проём. Присоединяюсь.

И вот я во чреве.

Прямо перед глазами – громадный плакат – мелом по синему:

«ТЫ НЕ ЛИШНИЙ НА ПРАЗДНИКЕ ЖИЗНИ!»

Потные – в костюмах и галстуках; несколько дам в купальниках – не терпится предъявить эффектные достоинства; худой в соломенной шляпе и зеркальных очках; лысый в шортах – правильно поступил, если это весь его багаж… Толчёмся в предбаннике, стадо пингвинов…

Над моей головой – дюжий африканец в тельняшке и бескозырке на английском и русском выкрикивает номера палуб и кают, указывая направления розовыми ладонями.

Опускаюсь по ковровым ступеням. Гостиничный коридор – из одного конца Земли в другой. Вдали копошатся несколько фигур.

На стене стрелки: 4000 – 4177. Кому туда, кому обратно, а посередине – гвоздик: золотом на красном дереве – мой номер – 4071. Палата №6. Приют странника 00. Камера №1. Клетка зверя 666. Жёлтый зверь чуть сдвинут к золотому сечению. Не надо пошлых ассоциаций. Просто каюта №4071. Запомни, пока трезвый, – пригодится!

Вставил карту – дверь подалась. Замок лязгнул мягко, приветливо.

Мой зелёный лягушонок на колёсиках уже здесь: стоит посреди каюты на цыпочках.

Диван застлан карминовым атласом с вышитым золотом солнцем. Оно бросает яичный отсвет иллюминатора на велюровый палас. Собралось опуститься за горизонт? Сейчас сползёт этажом ниже.

Роскошь – товар ХХI века. За небольшие деньги можно пару недель чувствовать себя арабским шейхом, президентом России, канцлером Германии, американским миллиардером в одном стакане. А каюта похожа на стакан. Мои отражения – справа в зеркале, слева – в телеэкране. Какой-то поэт, помню, верно заметил:

В холодильнике – спасибо! – три бутылки минералки. День был жарким, и у халифа в глотке – Сахара. С голубой этикеткой – «natural water». Стаканы идеально прозрачные и гладкие, идеально высокие и узкие. Минералка – без обмана – родниковой свежести.

– Благодарность команде лайнера от бухарского эмира! – я с удовольствием крякнул.

Экран телевизора ожил сам собой. Вероятно, среагировал на мой голос. И тот же негр оскалил завидные зубы, белые как его фуражка.

– Дамы и господа, – проговорил он на русском и затем на английском. – Капитан приглашает всех в кают-компанию в 19:00. Выпьем за встречу и удачу. Отправимся в незабываемое приключение.

Улыбка очаровательная. Ей-богу, это он по телеку всю зиму рекламировал зубную пасту: скалил зубы и выговаривал желудком «Ла-ко-лют».

В глубине корабля – где-то тоже в желудке – началось урчание, тарахтение, барахтанье механизмов. Наверно, поднимают якоря. Куча разрозненных звуков, будто кто-то встряхивает мешки набитые жестянками, они погромыхивают, каждый мешок сам по себе, неизвестно зачем, просто оживая, как старики после короткого сна, в котором пронеслась яркая картинка молодости, и они зашевелились, словно скелеты в шкафах, застучали суставами в стены, заскрипели ржавыми дверцами, будто прямо здесь, за перегородкой. Но постепенно звуки выравниваются по ранжиру, слабые втянулись более сильными, сгруппировались, так что явственно слышны уже только три голоса, и мелкая дрожь перетекла в биение трёх жил; эти три рокотания, всё усиливаясь, вошли в резонанс, сомкнулись, слились и превратились в единый мощный гул.