Софья Привис-Никитина - Жизнь. Дуэль. Судьба

В будни бегала на какие – то семинары, встречи. Вера даже стала подозревать, что мама попала в какую – то религиозную секту, так мама упорно на эти встречи летала. На дом у мамы времени не оставалось.

По – человечески Вера её понимала. Но с точки зрения дочери недопонимала. А если брать в глобальном общечеловеческом смысле, то где – то даже и осуждала.

В осуждениях этих сквозила обида, главным образом выражавшаяся в том, что мать тратит её, Верины деньги, которые сама же ей пообещала, а теперь вот: Турция-Шмурция, тряпки, массажи и какие – то мутные фонды.

И Вера, в свою очередь изменилась не в лучшую сторону. Вообще человек, на которого неожиданно сваливаются большие деньги, может очень измениться, опять же, не в лучшую сторону.

Но одному Богу известно, в какого монстра может превратиться человек, на которого ожидаемые деньги не сваливаются.

Отношения накалялись день ото дня. Вера стала манкировать домашними обязанностями. Но она забыла, что имеет дело с отличной хозяйкой в прошлом, со своей мамой. Мама кричала, топала ногами и требовала.

– Мама! Но я, же не успеваю! Я не могу крутиться одна!

– А почему одна? – невинно спрашивала Сима. – У тебя ведь муж есть! Или он исполняет только чисто декоративную функцию: чтобы был?

Разговор заканчивался скандалом. В один из таких дней Вера решила отставить в сторону всякие реверансы и поговорить с мамой начистоту. Она попросила у мамы денег на квартиру для себя и Володи. Вовчика, как она звала своего второго мужа.

– Не дам. – Тихо и нежно сказала мама. – У тебя есть муж. А я одна.

– Мама! Но у тебя же много денег. И ты обещала мне их оставить!

– Я же думала, что я умру, а я вот живая. Умру, тогда и заберёшь.

– Но у тебя же столько, что ты не обеднеешь, купив нам маленькую квартирку, и почему я должна ждать твоей смерти для того, чтобы жить по – человечески?

– А ты и не жди! А живи по – человечески! Поменяй этого прожектёра на настоящего мужика, который тебе купит всё, что надо. И оставит после себя не вонючие носки, а состояние, как оставили мне мои мужья (оба – два).

– И не будем больше разговаривать на эту тему. Мне это неприятно. А будешь настаивать, так у меня в Одессе есть племянница Олечка. Той и остатки будут сладки, а то я смотрю, ты больно размахнулась, дочь моя!

Разговор был окончен. Обида и ненависть хватали за сердце, но Вера слишком хорошо знала свою маму, чтобы попытаться повернуть разговор в сторону своих интересов.

Но тогда мама, всё же, купила им с мужем комнату в квартире почти в самом центре города, но надежды на то, что автономное от мамы проживание сможет спасти их брак, таяли день ото дня.

В конце концов, Вера побросала в чемодан свои вещи и вернулась к маме раненой птицей.

Мама приняла. Потом с большим трудом выкурила из комнаты уже бывшего Верочкиного мужа.

Комнату продала крайне выгодно, и мама заимела над Верой власть безоговорочную. Диктат давил на психику и съедал организм. Вера задыхалась, страдала и почти уже ненавидела свою маму.

Вот с таким клокотанием в груди, сильно опаздывая, Вера выпорхнула из метро на свидание с подругой школьных лет.

Ленка стояла у киоска с гамбургерами и нервно курила. Даже на расстоянии лицо её выражало досаду и брезгливость. Это были именно те чувства, которые долгие тридцать лет она питала к своей школьной подруге- красавице Верке Орешник.

В отличие от Веры, Елена красотой не блистала, взгляды мужчин по ней даже и не скользили, а проносились над.

Над карими глазами, прекрасными чёрными волосами, над всем тем, что есть в арсенале любой женщины. Есть, но не задерживает мужской взгляд по одной простой причине. Там нет элементарного: «иди ко мне!». У Верки же этого было с избытком.

Но зато Верка была полная, прямо – таки эксклюзивная дура! И Ленка удивлялась, что держит её долгих тридцать лет, с первого класса, в плену у подруги? Может быть это пресловутое: «иди ко мне!»?

Подбежали друг к другу, ткнулись щекой в щёку и процокали к ближайшему кафе.

На сегодняшний день у них была обширная программа. Надо было перемыть косточки всем знакомым и друзьям, разложить по полочкам свои собственные новости, ну и к десерту как обычно, культурная программа: театр, кино, книги и краткое политическое обозрение.

Вера резко рванула со старта беседы без предварительных общих слов:

– Ленка! Я больше не могу! Она точит меня и точит! Ей мало того, что она развела меня уже дважды! Теперь я в тридцать семь лет ни баба, ни девка, но зато при ней, как она и хотела. Но она всё давит и давит! Куда пошла? Где была? Я просто шагу ступить не могу без её одобрения. И этот постоянно открытый душ! Это она нарочно! Вот ты умная, скажи: сколько я могу терпеть?