Alex Linge - Плохой хороший конец

Идея заняться фотографией возникла спонтанно: я увидел на доске объявлений информацию о бесплатных курсах в местной библиотеке, а рядом, как знак свыше, реклама продажи простенькой зеркалки. И вот я уже читаю в интернете основы перспективы и готовлюсь к тому, чтобы, если не блеснуть, хотя бы не сильно опозориться, если будут что-то спрашивать. Но на первом уроке никто ничего не спрашивал. Невысокий молодой парень с горящими глазами объяснил, как будут проходить занятия, рассказал про себя, показал несколько своих весьма недурственных работ и набросал план всего курса. Похоже, все остались довольны, кроме одного человека, казавшегося уставшим и от фотографии, и от жизни.

Из вежливости я поинтересовался: «Зачем же вы, сударь, пришли?»; мы разговорились и оказались в ближайшем кафе. Легко, непринуждённо. Я даже решил, что это моя заслуга – какой я молодец, быстро завожу друзей, – но быстро вспомнил, что это скорее случайность: обычно новые знакомства мне не давались.

Оказалось, что Вадим, мой собеседник, посвятил фотографии половину жизни (увлекался со школы, отучился и работал по профессии восемь лет) и на курсы ходил за вдохновением:

– Творческие люди любят смотреть на других творческих людей. Большинство не выдерживает и месяца, но восторг новичков стоит того, чтобы тратить пару часов в неделю на походы сюда.

Пожалуй, мы могли бы разговаривать о чём угодно, но чаще всего обсуждали быт и, что странно, личное. Он рассказывал о жене и дочке, о работе и коллегах, а потом слушал мой скупой отчёт о переводах, сериалах и Марине. Но в этот раз я, чувствуя что-то вроде извращённой гордости – радовался, что мне наконец есть, что рассказать. Так много новых людей, о которых я, правда, ничего не знал. Но можно ведь просто поделиться впечатлениями. Осталось только дождаться четверга. А пока оставалось думать о работе. Или о метро. А ещё в пять утра какая-то из соседских собак напомнила о своём существовании, и теперь я думал о собаках. Может, завести себе кого-нибудь? Кота, пса, котопса – кого-нибудь, кто будет ждать меня дома, гадить по углам и требовать ласки. Но у меня не приживались даже цветы в горшках – вряд ли я смог бы привыкнуть к животному. Или человеку. Ни тех, ни других, я не любил, но последних приходилось терпеть, ведь я, как учат в школе, член общества, который обязан сосуществовать с другими жителями этого муравейника в гармонии и бла-бла-бла.

– Давно хотела тебя спросить… – прерывая мои размышления, заговорила Марина. – У тебя же нет никого? Мы никогда не обсуждали измены…

Но ответить я не успел. Перед глазами стала вырисовываться картинка.

Мы с братом сидим в кафе. Нам лет шестнадцать. Я отвратительно прилизанный, ковыряю вилкой подобие карбонары и осуждающе качаю головой, а брат смотрит на меня снисходительно: словно он познал тайны мироздания и готов поделиться ими со мной, если я смогу их принять. Но по его взгляду понятно, что я никогда не смогу.

– Есть люди, любящие однообразие. Ты из таких, – делая глоток зеленоватого лимонада, объясняет он.

– И что? Ты так говоришь, как будто это плохо.

– Это скучно, – почти перебивает он. А в глазах – пустота. Видимо, и с множеством подружек ему ничуть не веселее.

Я не отвечаю. Говорят, с интересным человеком приятно просто посидеть в тишине, но наше молчание всегда тяжёлое. Мы не умеем ни разговаривать, ни молчать друг с другом. Вилка в тарелке мерзко скрипит, он смотрит на неё (и на меня) с раздражением, а потом хмыкает.

– Забавно… – начинает он, и я взволнованно придвигаюсь ближе. Хочется спросить, что его беспокоит, что скрывается за этим «забавно», но к нам подходит девушка – похоже, на пару лет старше, – и Кристиан резко замолкает.

Она одета броско, безвкусно (даже для меня) и абсолютно непрактично. Внимательно осмотрев сначала меня, потом Кристиана, она удовлетворённо кивает и наклоняется к близнецу, целуя его в губы (глупое подростковое показушничество), а я брезгливо морщусь.

– А мне ты сказал, что занят, негодник, – игриво возмущается она, садясь рядом с Кристианом.

– Я и занят, – с лица близнеца мгновенно исчезает печальная задумчивость, уступая место более привычному скучающему равнодушию. – С тобой у меня совсем не остаётся времени на братишку.

– Вообще-то я старше на десять минут, – ворчу я себе под нос, потому что не люблю, когда он зовёт меня так. Это могло бы быть мило, но в его устах звучит уничижительно. Будто я – безмозглый младший брат, который вечно надоедает ему глупыми вопросами.