Алексей Рябчиков - Путь

Иван Николаевич, подойдя к камню, опустил свой гроб на землю. Слёзы радости закапали из его глаз. Открыв железную створку забора, он подошёл к камню вплотную, рассмотрел его и принялся читать звание, имя и фамилию людей, написанных на камне. Читал он ровно, не запинался и даже не плакал, хотя каждая фамилия была ему до боли знакома, но лица которые носили эти фамилии, давно уже стёрлись из памяти. Кроме одного лица, имя которого шло девятнадцатым в списке.

– Ну здорово, – проговорил Иван Николаевич, увидев имя своего друга – Вот тебя навестить приехал. Давно не видались, – старик на секунду замолчал и закрыл глаза, а потом продолжил – годков шестьдесят уж. В деревне всё нормально. Толька только помер, а так все живут потихоньку. Ты то как?

Никто ему не ответил, никто не обрадовался его визиту, лишь ветер зашумел в ушах, заставляя качаться могильную траву, которая ещё росла возле камня. Старик тяжело вздохнул.

– Да братцы.

Он уперся головой в камень. Ветер сильнее зашумел в ушах.

– Сейчас вернусь.

Он вышел из калитки, взял гроб и затащил его в оградку. Избавив низ гроба от тряпок, он снял крышку и положил её рядом на землю. Затем он снова вышел из калитки и встал, смотря на берёзы, освещенные яркими солнечными лучами.

– Люблю я вас берёзы. Красивые, как девицы, стоите и радуете глаз. Да… – вздохнул он – Прощайте, пора мне. Любо было жить.

Он посмотрел на яркое солнечное голубое небо, улыбнулся ему. Потом ещё раз взглянув на берёзки, он зашёл в калитку и подошёл к гробу. Отряхнув и поправив пиджак, удостоверившись, что награды ещё висят, он лёг в гроб. Сквозь ветви берёзы, он увидел голубое небо. И неожиданно для такого времени года, в небе возникла стая белых журавлей. Они выкрикивая что – то, словно зовя старика к себе, клином пролетели над полем и скрылись. Иван Николаевич смотрел на этих журавлей, а когда те скрылись в небе, он закрыл глаза и умер, а маленькая слезинка вытекла из его правого глаза и потекла по щеке…

Федор Николаевич был непризнанным гением – каменщиком села Берёзонька. Он делал надгробные плиты всем односельчанам, делал с большим желанием, и выходили они у него на редкость прекрасно. В каждом камне видно было душу мастера. А самой лучшей его работой был надгробный камень на братской могиле.

Но широкая душа великолепного мастера не могла ужиться в столь противоречивом мире, иногда она уходила в длительный и основательный запой, длящийся около месяца. Именно поэтому Федор Николаевич в свои пятьдесят лет выглядел настоящим стариком. Голову его ещё покрывали седые волосы, обещающие навсегда её оставить в ближайшее время. Лицо его было покрыто морщинами, а во рту отсутствовали некоторые зубы. Тело его изрядно исхудало и искривилось, плечи опустились. Лишь глаза выдавали его настоящий возраст.

В эти последние тёплые деньки осени, стояла отличная погода, а Федор Николаевич лежал дома на кровати, как говорится отходил. Голова кружилась, желудок старался вырваться наружу, ужасно хотелось выпить. Вдруг спокойную ничем не примечательную тишину села, нарушил звонкий ребяческий крик:

– Мертвец на поле! Мертвец на поле!

Послышалось оханье старушек, которое сменила размеренная речь стариков. Мимо окон Фёдора Николаевича стали мелькать односельчане. Любопытство страшная сила, способная и мертвого поднять. Фёдор Николаевич поднялся с кровати, из фляги, стоящей рядом, он зачерпнул кружкой воды, выпил. Немного полегчало. Потом снова зачерпнув воды, он вылил её себе на голову и встал. Головокружение почти пропало, и каменщик покинул своё жилище.

На улице его глаза ослепили солнечные лучи, поэтому ненадолго он отвернул голову в сторону и увидел лопату. Поразмышляв то время, пока глаза привыкают к свету, он прихватил лопату и побежал в поле.

На поле вокруг камня стояло всё село.

– Нездешний он! – говорила тетя Маня, соседка Фёдора.

– Так, а как он тут очутился то? – спросила другая женщина.

– Знамо дела, – сказал довольно полная женщина, славящаяся на всю округу главной сплетницей – Я деду говорила, что видела, как вчера ночью черная машина остановилась на краю села. Двое лысых, бандиты наверно, вытащили этот гроб и поставили его здеся.

– Да не, Галька, – не соглашалась соседка – Он сам пришёл сюда, точно сам.

– Шо он мёртвый пришёл сюда? – крикнула кто то из старушек.

Подойдя к ним, Фёдор еле как смог пролезть сквозь старушек, которые словно сыщики, выстраивали всё более нелепые догадки, и, наконец, смог увидеть то, что вызвало такой ажиотаж в селе. Возле своей лучшей работы, он увидел красивый гроб, в этом гробу лежал старик, а на крышке гроба, лежащей рядом было написано: «Герой войны, Иван Николаевич Сафронов». Федор Николаевич перекрестился и вдруг увидел, что рука Юрки Воробьёва, главного пьянице села, пытается отодрать медали с пиджака старика.